Зато вечером, установив над огнем вертел с добытым Волком тетеревом, Хорн сам предложил Антипу позаниматься фехтованием.

Такое неожиданное предложение удивило Антипа, но отказываться он не стал.

Хорн поднял с земли свой меч и извлек его из ножен.

– Прежде всего тебе следует научиться правильно держать меч в руке, – Хорн поднял руку, в которой держал меч, и отогнул в сторону три пальца, чтобы было видно, как большой и указательный пальцы обхватывают рукоятку меча возле гарды. – У каждого меча имеются свои индивидуальные особенности, которые непременно следует учитывать, беря оружие в руки.

Основная проблема Антипа, как быстро определил Хорн, заключалась в том, что с мечом в руках он чувствовал себя крайне неуверенно. Главным образом потому, что меч казался ему предметом, совершенно не совместимым с тем образом, который представлял себе Антип, пытаясь взглянуть на себя со стороны. Именно это настороженное и в какой-то степени даже опасливое отношение Антипа к собственному оружию пытался переломить Хорн во время первого тренировочного поединка. Сначала он активно атаковал, заставляя Антипа все время защищаться и отступать, а затем в какой-то момент умышленно допустил глупейший промах, предоставляя своему противнику прекраснейшую возможность для контратаки. Антип напал на него азартно и неумело. Хорн шутя парировал все его неловкие выпады, а затем, когда ему надоела эта игра, одним движением выбил из рук парня меч.

Хорн хотел было опустить меч, но вдруг заметил блеснувшее в руке Антипа лезвие ножа.

– По-моему, ты слишком увлекся, – тихо, с ледяным спокойствием произнес Хорн.

Услышав его слова, Антип тут же опустил руку с ножом, выпрямил согнутые в коленях ноги и тряхнул головой, как будто прогоняя прочь морочное наваждение.

Хорн поднял с земли ножны и убрал в них меч. Присев на корточки возле костра, он снял с вертела слегка подгоревшего с одного бока тетерева.

– Завтра вечером, я надеюсь, мы будем ночевать уже не в лесу, а на постоялом дворе в Уртане. – Хорн отломил от птицы ногу и протянул ее Антипу.

После ужина Хорн сразу же лег спать, как и прошлой ночью доверив охрану лагеря Волку. Вскоре из-под одеяла, которым он укрылся, послышалось ровное дыхание безмятежно спящего человека.

Антипу же в эту ночь не спалось. Он лежал на спине, накрывшись половиной одеяла, и глядел вверх, где черные кроны деревьев сливались с темным ночным небом. Временами налетали неожиданные порывы ветра, и тогда листва в кронах шелестела так, словно стая огромных птиц разом взмахивала своими большими крыльями. Антип и сам не мог понять, что же не дает ему уснуть. Вроде бы на душе у него было спокойно – никаких неожиданностей в ближайшее время жизнь не должна была преподнести. Хорн был надежным спутником, с таким можно было не то что в Тартаканд, а хоть к самым Ледяным горам отправиться, за которыми, как говорят, нет уже ни земли, ни воды, а только пустое пространство, в котором даже птицы не летают.

И все же что-то не давало Антипу уснуть. Быть может, свежий лесной воздух, который вчера, с усталости, он не почувствовал. А может быть, это было нервное возбуждение, вызванное тем, что впереди у Антипа была дорога, которая неизвестно куда еще его приведет. Тартаканд – это ведь не конец пути, а всего лишь промежуточная отметка на нем. Что будет дальше? Об этом Антип старался даже и не думать. Какой смысл пытаться заглянуть в завтрашний день, если, как говорил дед, завтрашний день никогда не наступит, потому что для человека есть только сегодня и сейчас.

Устав попусту вглядываться в темноту, Антип поднялся и, накинув на плечи одеяло, подошел к костру, в котором все еще тлело несколько головешек. Волк, лежавший невдалеке от костра, настороженно вскинул голову и посмотрел на Антипа долгим и кажущимся удивительно осмысленным взглядом.

– Ну, что пялишься? – негромко проворчал Антип, косясь на Волка и поправляя на плечах сползающее одеяло. – Сам-то ты спишь когда-нибудь?

Не рассчитывая на то, что Волк ответит на его вопрос, Антип наклонился, подхватил с земли несколько толстых сухих веток и кинул их на почти погасшие угли. Чтобы костер разгорелся, он положил сверху небольшую охапку хвороста и, наклонившись, как следует дунул. Огонь, прятавшийся под слоем золы, выскользнул наружу и быстро побежал вверх по сухим сучьям. В одно мгновение огонь охватил всю наваленную на него кучу дров и запылал весело и ярко, отбросив в глубь леса темные ночные тени.

Присев на корточки возле огня, Антип снова посмотрел на Волка. В глазах серого хищника отражались языки пламени, мечущиеся в костре, что еще больше делало их похожими на темные стеклянные шарики. Присутствие Волка, внимательно наблюдавшего за всеми его действиями, не пугало Антипа – он уже привык к тому, что зверь беспрекословно подчиняется своему хозяину, который в данный момент сладко посапывал, лежа на боку, накрывшись с головой одеялом, но почему-то рядом с Волком, в особенности оставаясь с ним с глазу на глаз, Антип всегда чувствовал себя как-то неуютно, как в мокрой от пота рубашке, которая неприятно липнет к телу.

Внезапно Антипу показалось, что чуть левее того места, где лежал Волк, произошло какое-то неясное движение среди деревьев. Даже не то чтобы движение, а просто легкое, едва приметное призрачное колебание воздуха, причиной которого, впрочем, могло явиться перемещение некоего вполне реального, но невидимого в темноте объекта. Антип насторожился и какое-то время напряженно всматривался в темноту между деревьями, где, как ему показалось, происходило движение.

Когда единственным источником света являлись пляшущие в темноте тусклые отсветы пламени костра, глаза могли и обмануть. Чтобы удостовериться, что его опасения безосновательны, Антип снова посмотрел на Волка. Зверь лежал на прежнем месте, не проявляя никаких признаков беспокойства.