– Но в данный момент симпатии большинства йеритов на стороне вольных, которых они считают борцами за истинную веру и свободу своей страны!

– Я попытаюсь образумить людей, – неожиданно спокойно произнес Сирх. – Во время завтрашней проповеди.

– Сирх, – Граис наклонил голову и безнадежно покачал ею. – Неужели ты до сих пор не понял, что все твои проповеди народ воспринимает с точностью до наоборот. Чем с большим усердием ты станешь хаять вольных, тем сильнее будет народная любовь к ним.

– На этот раз мне поверят.

В голосе Сирха, звучавшем сдавленно и негромко, послышалась такая необычайная уверенность в себе и в своих словах, что Граис невольно глянул на него с удивлением. Откуда вдруг возникла эта твердость и непоколебимость?

– На этот раз мне поверят, – влажно поблескивающие, словно осколки льда, глаза Сирха смотрели прямо на Граиса. – Потому что эту проповедь будет произносить не преподобный Сирх, а просто Сирх из Дрота. И если мне все равно не удастся достучаться до душ прихожан… Что ж, в таком случае тем хуже для них самих.

Глядя на Сирха, Граис понимал, что не имеет смысла уговаривать его изменить свое решение. И, странно, он испытывал от этого только облегчение. Он сделал все, что мог, остальное было в руках… Поднебесного?.. Или же тех, кто пытался управлять событиями в Йере из-за спины Граиса?.. Быть может, и ему, так же, как Сирху, оставалось только умыть руки?..

Граис не спеша прошелся из стороны в сторону. Подойдя к открытому окну, он оперся ладонями о подоконник. В лицо пахнуло сухим послеполуденным жаром.

– Какой в этом смысл? – не оборачиваясь, спросил он у Сирха. – Кому и что ты пытаешься доказать, отказываясь от должности при дворе наместника?

– Не знаю, – пожав плечами, ответил Сирх. – Возможно, позже я и пожалею о своем решении… Но сейчас… Я просто делаю то, что считаю нужным. Теперь я вижу конечную точку своего Пути и иду к ней кратчайшей дорогой.

– А если я скажу, что ты ошибаешься?

– Я не поверю тебе.

– И правильно сделаешь, – Граис повернулся к Сирху лицом.

– Завтра после проповеди я сам покину этот дом, – указал обеими руками на окружающие его стены Сирх. – Но до того времени ты и те, кто пришел вместе с тобой, можете оставаться здесь.

Граис глянул на Сирха удивленно и вместе с тем недоверчиво.

– Неужели после того горя, что мы принесли в твой дом, ты не испытываешь по отношению к нам никакой ненависти?

– Причина зла кроется не в вас, – в глазах Сирха все же сверкнула затаенная ярость, но он быстро отвел их в сторону. – Я надеюсь, что виновные в смерти Килоса ответят за содеянное.

– Пока я еще и сам не знаю, как поступлю и куда отправлюсь, – честно признался Граис.

– Что ж, у тебя еще есть время подумать, – опершись о подлокотники. Сирх медленно поднялся из кресла. – Вольному – воля… Держи.

Граис едва успел поймать брошенную ему Сирхом овальную серебряную пластинку размером чуть меньше ладони. На лицевой стороне бляхи были изображены священная гора Эртип и указующая на небо Стрела Предзнаменования.

– Это мой личный знак, отчеканенный по приказу самого наместника, – объяснил Сирх. – При встречах с шалеями он будет служить тебе пропуском. В связи с возможными волнениями в столице введено усиленное патрулирование.

– Благодарю тебя, Сирх, – наклонил голову Граис. – Да пребудет с тобой милость Поднебесного.

– Да не обойдет она и тебя… учитель, – ответил Сирх и повернулся к Граису спиной.

Граис понял, что это последние слова, которые хотел сказать ему Сирх, и поспешил выйти за дверь. Он знал, что Сирх сильный человек, способный сам, без чьей-либо помощи, справиться со своим горем.

По винтовой лестнице Граис спустился на первый этаж здания.

У двери, привалившись плечом к стене, стоял слуга эребиец. Увидев идущего по коридору Граиса, он загодя распахнул перед ним дверь.

Едва только Граис переступил порог, как навстречу ему кинулся Грудвар.

– Ну наконец-то хоть ты вернулся! – с явным облегчением воскликнул бородач.

Граис окинул комнату быстрым взглядом. Кроме Грудвара, в ней больше никого не было.

– Где Слим? – спросил Граис.

– Сам не пойму, что вдруг с ним приключилось, – озадаченно почесал затылок Грудвар. – Когда ты ушел, он, сославшись на то, что плохо спал ночью, прилег отдохнуть. Через некоторое время я обратил внимание на то, что слишком уж неподвижно он лежит, – все равно, что покойник. Я подошел, тронул его за плечо… – словно от внезапного озноба, йерит передернул плечами. – А он вдруг заколыхался, начал оплывать, как воск на свече… Я, наверное, и до десяти сосчитать не успел бы, как он и вовсе исчез… Растворился прямо в воздухе у меня на глазах…