Томас подумал, буркнул:

— В Индии жарко. Потому они свой рай и загнали в подземный мир. Прохлада как в погребе.

Из тумана над рекой медленно выступил загнутый нос челна, потом показалась высокая костлявая фигура. Человек, лохматый и длиннобородый, неспешно орудовал коротким веслом с широкой лопастью. Он был в грязной хламиде, что смутно напомнила одеяние римского пиита, указавшего дорогу, только у лодочника от одежды остались одни лохмотья. В широкие дыры просвечивали изъеденные ржавчиной доспехи. Под коростой болезни, что жрет металл, Томас не рассмотрел ни герба, ни девиза, к тому же лодочник, судя по доспеху, из простых, человек благородного сословия и с веслом в руках бы не горбился... Облепленная слизью лопасть опускалось в воду попеременно то с одной стороны, то с другой, лодка двигалась так медленно, что Томасу невыносимый смрад начал влезать уже и в уши.

Гребец сделал последний гребок, застыл, угрюмый, как скалы, а лодка еще медленнее ползла к берегу, наконец ткнулась в берег. Томас не услышал привычного скрипа, днище словно бы всползло на груду гниющего мяса.

Души кинулись к перевозчику с криками и плачем, на ходу протягивали что-то мелкое, блестящее, Томас догадался, зачем покойникам кладут на глаза медные монеты. Тех, кто не платил, лодочник свирепо бил веслом. Несчастные кричали, падали, многие скрывались в смрадных волнах.

Томас проговорил дрогнувшим голосом:

— Это что ж... все на этой лодке?

— Дурость, да? — предложил Олег, но Томас проигнорировал предложение язычника охаять христианство, и Олег добавил, — нет, есть и другие дороги... Какие-то забыты, какие-то исчезли, но здесь ты не увидишь ни славян, ни германцев... Англ, может быть, разве что...

Томас вздрогнул, когда косматый лодочник повернул к ним лохматую голову, грязную и смрадную. Лицо, как старая груша, что побывала в костре, багровые веки с лиловыми жилками, как раздутые слизни, а белки пожелтели и стерли радужную оболочку, так что глаза лодочника выглядели слепыми. Томас ощутил, как холод пробрал до мозга костей.

— Смертные? — проговорил лодочник хрипло, и от его скребущего голоса сердце Томаса остановилось вовсе. — Давно такого не было!.. Но вам не пройти.... И даже не уйти!

Он медленно и обрекающе начал поднимать костлявую длань. Рука была темной, с мозолями, язвами от частых брызг зловонной воды. Длинный темный палец, весь в наростах, нацелился в грудь Олега. Томас выхватил меч, готовый обрубить эту руку, раз уж калика снова впал в глубокие раздумья о смысле жизни, но Олег лишь брезгливо отодвинулся:

— Да тихо ты, бес.

— Кто? — грозно вопросил лодочник.

— Бес, — повторил Олег с отвращением. — Был богом, демоном, духом, а стал теперь бесом... Кому служишь? Томас, это Херон, он же Ур-Шанаби, Исто Биз, Остап Синяя Рука... Знаю и другие имена, что и произносить неловко... Впрочем, здесь не храм богини Лады, здесь все ловко.

Херон всмотрелся, Томас видел, как лицо страшного лодочника дрогнуло.

— Кто ты?

— Разуй глаза, — посоветовал Олег. — Или поплюй и протри.

Херон прорычал люто:

— Кто ты, осмелившийся не пасть ниц?

Олег посмотрел под ноги, они стояли по щиколотку в зловонной жиже, покачал головой:

— Херон, да будет тебе. Ну служил одним, теперь служишь другим. Чего стыдиться? Лодочники везде и всем нужны. Христиане, если присмотреться, тоже вроде бы в чем-то люди... местами.

Херон посмотрел на Томаса, перевел взор недобрых глаз на Олега. Томас уже начал дышать чаще, готовый броситься на помощь другу. Однако лодочник отшатнулся. В нехороших глазах мелькнул гнев, изумление и, как показалось Томасу, искорки страха:

— Опять ты? И опять за бабами?

— Да ладно тебе, — сказал Олег с неудовольствием. Он покосился на Томаса. — Откуда только эти слухи берутся!

Херон смотрел с отвращением:

— Я еще понимаю того троянца, ему никак не обойти было наш мир, или, скажем, храбрый шумер, что спускался сюда ради своего дикого друга, но ты? Опять ради какой-то ерунды! Либо как в прошлый раз, когда зашел, потому что по дороге было. Или позапрошлый, когда хотел куда-то там дорогу сократить... как, ты говорил, срезать...

— Да ладно тебе, — возразил Олег. — Разве я один такой? Вон сладкоголосый эллин ради жены спускался, два могучана тоже ради бабы... помнишь, хотели жену подземного царя увести? Разве не ради ерунды? А один вовсе ради собаки!

— И что? — возразил Херон. — Жену вывести не удалось, из богатырей один сам там остался, собаку тоже пришлось вернуть, а тебе все как с гуся вода! Ну, уж на этот раз не минется, не минется...

Мороз побежал по спине Томаса. В словах страшного лодочника звучала уверенность. Он что-то знал такое, о чем пока не догадывался калика.