– Ну, и как тебе это нравится? – обратился почему-то именно к Геннадию Павловичу Алекс.

– Мне? – растерянно глянул на него Геннадий Павлович. – Почему мне это должно нравиться? Мне это совершенно не нравится!

Последнюю фразу он произнес негромко, но с возмущением, которое не собирался скрывать.

– Ребята, – с удрученным видом покачал головой Юлий Никандрович. – Вы ловите черную кошку в темной комнате.

– Но она там все же есть? – прищурившись, посмотрел на Коптева Алекс.

Юлий Никандрович сделал вид, что вопрос обращен не к нему.

– Толю никто не заставлял ампутировать палец, – продолжил он ровным голосом. – Это была его собственная инициатива. А то, что ректор у вас в академии болван, – обратился он уже персонально к Анатолию Викторовичу, – так это только его беда. Ну, может быть, еще и сотрудников, которым приходится с ним работать. Ты имел полное право послать своего ректора к чертям собачьим.

– А потом бы он меня послал, – мрачно усмехнулся Анатолий Викторович. – И значительно дальше.

Юлий Никандрович тяжело вздохнул.

– Уверяю вас, друзья мои, никаких репрессивных мер в отношении людей с генетическими отклонениями приниматься не будет. Генетическое картирование населения проводится исключительно с целью предотвращения дальнейшего распространения дефектных генов в популяции.

– Интересно, как это можно сделать, не прибегая к запретам? – щелкнув зажигалкой, Алекс закурил. – Единственный реальный способ предотвратить распространение дефектных генов – это запретить их носителям иметь детей. А для надежности было бы лучше всех их стерилизовать. – Алекс криво усмехнулся и, положив локоть на спинку стула, откинулся назад. – Уверен, мне не первому пришла в голову такая мысль.

– А как насчет понимания ситуации самими людьми? – спросил Юлий Никандрович. – Если ты будешь знать, что у тебя родится умственно отсталый ребенок, ты станешь его заводить?

– Я – нет, – покачал головой Алекс. – Но идиоты, алкоголики и наркоманы обычно не думают о последствиях, когда совокупляются с себе подобными. Да возьмем для примера хоть нашу компанию. Вы трое женаты. И семьи у вас вполне благополучные. Генка, пусть и без жены, так он и сам заботливый родитель. У тебя, Юлик, сколько детей? Двое. У Генки – один сын. У Толика – вообще никого. А посмотрите на своих соседей. Наверняка же у каждого в подъезде имеется семейка, которая вообще непонятно на что и как живет. Папа – вечно пьяный, мама – всю жизнь в синяках. А за ними – выводок детей, человек пять-шесть, а то и больше. У половины из которых взгляд ни на чем не фиксируется, а у других – слюна изо рта течет. Что, скажете, не видели никогда такого?

– Ну, и к чему ты это? – спросил Юлий Никандрович.

– Так видели или нет?

– Со мной на лестничной клетке живет семейка, вроде той, что ты описал, – сказал Юлий Никандрович.

– А у нас в коммуналке по большей части одни старики, – Геннадий Павлович чуть приподнял брови, словно извиняясь за своих престарелых соседей. – Зато в доме напротив, где заводские живут, детей много. И действительно, – Геннадий Павлович смущенно потупил взгляд, ему было неприятно то, что он хотел сказать, – странные они какие-то. Не все, – тут же добавил он, – но по большей части… Я иногда даже побаиваюсь их, – признался он наконец. – Они как будто дикие какие-то.

Анатолий Викторович щелкнул ногтем по черной коробке телевизионного динамика и ничего не сказал. Смотрел он не на Алекса, а в сторону, как будто хотел показать, что весь этот разговор ему глубоко безразличен.

– Что и требовалось доказать. – Легонько ударив кончиком пальца по сигарете, Алекс стряхнул пепел в пепельницу. – Уроды, если только дать им волю, будут размножаться в несколько раз быстрее нормальных людей.

– Тебе не кажется, что называть больных людей уродами – это по меньшей мере бестактно, – заметил сухо Юлий Никандрович.

– А я сейчас говорю не о твоих подопечных с генетическими нарушениями, – покачал головой Алекс. – Речь идет о моральных уродах и вырожденцах.

– Тогда при чем здесь генетическая чистка? – непонимающе склонил голову к плечу Геннадий Павлович.

– При том, – Алекс назидательно поднял вверх два пальца, между которыми была зажата сигарета, – что программа генетической чистки не спасет нас от вырождения.

– Программа генетического картирования уже несколько лет успешно действует в Штатах и странах Европейского союза. – Возмущенный до глубины души крамольными речами Петлина, Юлий Никандрович схватил со стола стакан, в котором еще оставалось пиво, и залпом допил его.

– Так то у них, – Алекс рукой почему-то указал направо, в сторону окна. – А это – у нас, – палец Петлина уперся в стол.

– А какая разница? – спросил Геннадий Павлович, пытаясь понять, куда клонит Алекс.

– Принципиальная. – Петлин раздавил окурок в пепельнице. – Если нам и грозит вырождение, то вовсе не по причине катастрофического роста числа генетических нарушений в генофонде нации. Вырождение у нас вот где! – Алекс постучал пальцем себя по виску. – Мы от собственной дури вымрем быстрее, чем от генетической чумы. И никакая международная программа нас не спасет. Поскольку деньги-то на нее мы возьмем, а про себя будем посмеиваться – все равно, мол, мы самые умные, а вы все вокруг дураки, потому-то понять этого не можете.