Услыхав такое, Юлий Никандрович едва на месте не подпрыгнул.

– Ты получил повестку с указанием явиться в кабинет генетического картирования для сдачи анализа?

– Я пока нет, но многие в нашей квартире их уже получили. – Вспомнив о причине, по которой он остался без повестки, Геннадий Павлович счел необходимым добавить: – Меня в тот момент не было дома.

– Этого не может быть, – медленно покачал головой Юлий Никандрович.

– Да я собственными глазами видел эти повестки, – убежденно произнес Геннадий Павлович.

Повесток он не видел, а всего лишь слышал о них от Марка Захаровича Шпета. Но у Шпета не было никаких оснований обманывать соседа, поэтому Геннадий Павлович мог представить себе, как Шпет показывает ему повестку. Да, собственно, так бы оно и было, если бы Геннадий Павлович захотел на нее взглянуть. А для очистки совести он сегодня же вечером зайдет к Шпету и попросит его показать повестку.

Схватив стакан пива с подноса подошедшего к столу официанта, Юлий Никандрович сделал три жадных торопливых глотка, как будто дней пять мучился жаждой.

Дождавшись, когда официант удалился, Алекс сделал глоток из своего стакана, смачно чмокнул губами и с видом победителя посмотрел на Юлия Никандровича:

– Ну, что ты теперь скажешь, Юлик?

Не глядя на Петлина, Юлий Никандрович снова покачал головой, на этот раз совершенно потерянно.

– Должно быть, это какая-то ошибка.

– Да какая уж там ошибка, – криво усмехнулся Анатолий Викторович, – если Генка, – он коротко кивнул в сторону Геннадия Павловича, – сам видел повестку.

– Быть может, это какая-то глупая инициатива местных властей! – нашел, наконец, что ответить, Юлий Никандрович. – Пару дней назад я присутствовал на встрече с первым заместителем министра безопасности. И он заверил всех присутствующих, что никаких мер принуждения не будет применяться по отношению к гражданам, не входящим в обозначенные группы риска. Каждый может сдать кровь для генетического картирования, но только на добровольной основе.

– Не изображай из себя легковерного дурня, Юлик, – с неодобрением покачал головой Алекс. – Это не в твоем духе. Я понимаю, что ты кровно заинтересован в реализации программы генетического картирования, но не до такой же степени, чтобы…

– Я заинтересован в этой программе потому, что без нее мы не сможем вычистить весь генетический мусор из генофонда нашего народа! – грубо перебил Петлина Юлий Никандрович. – А без этого мы через пару поколений превратимся в нацию больных и уродов, не способных продолжить свой род! И поверь мне, тогда уж западные соседи точно не станут помогать нам выжить! Потому что к тому времени шансы у нас будут нулевые!

– Мы все об этом уже слышали, – спокойно ответил Коптеву не Алекс, к которому главным образом была обращена данная тирада, а Анатолий Викторович. – И поверь мне, Юлик, никто из нас не сомневается в твоей искренности. Алекс не собирался предъявлять каких-либо обвинений лично тебе. – Анатолий Викторович не спеша отпил пиво, кинул в рот несколько подсоленных орешков арахиса и лишь после этого закончил реплику: – Дело не в тебе и не в нас, а в той системе, которую в нашей стране принято называть государственной властью.

– Толик сказал все! – Алекс восторженно приподнял руки. – И лучше уже не скажешь. По-моему, дальнейшее обсуждение данного вопроса не имеет смысла.

– Нет, почему же, – набычился вдруг Юлий Никандрович. – Давайте представим себе, что вы правы. Я не согласен с большинством ваших утверждений, поскольку, в отличие от вас, знаком с ситуацией изнутри. Но все же давайте представим себе, что вы правы, – основная масса средств, выделенных на реализацию программы генетического картирования в России, уйдет куда-то на сторону, а итогом программы станут липовые отчеты. В результате такого варианта развития событий мы возвращаемся к первоначальному сценарию, результат которого – вырождение, а затем и вымирании нации!

– Ну и что? – недоумевающе посмотрел на Юлия Никандровича Алекс.

Геннадий Павлович тоже не понял, к чему клонит Коптев. Точно так же ему была не до конца ясна позиция, которую занимал Петлин. А уж о чем думал Григоршин, глядевший почти все время куда-то в сторону и тихонечко постукивавший пальцами по коробочке телевизионного динамика, можно было только гадать. Поэтому Геннадий Павлович решил, что лучше до поры до времени в спор не вмешиваться, а просто сидеть и слушать, о чем говорят другие, чтобы потом, где-нибудь в ином месте, блеснуть яркой фразой. Например, можно было Марину удивить своей осведомленностью о ходе выполнения программы генетического картирования. Или выдать пару веских аргументов в разговоре с сыном. Судя по коротким репликам, которые доводилось слышать от него Геннадию Павловичу, Артем относился к программе генетической чистки резко отрицательно. Геннадий Павлович не спеша потягивал пиво и внимательно следил за ходом беседы. В целом, все было неплохо. Ему даже было не очень досадно из-за того, что в маджонг сегодня снова решили не играть. Общее впечатление от встречи лишь самую малость омрачало то, что до сих пор никто не удосужился заказать горячее.

Положив руки перед собой, Юлий Никандрович подался вперед, насколько позволял край стола, на который он навалился грудью.

– Ты полагаешь, что, понимая всю безнадежность ситуации, в которой может оказаться страна, если самые решительные меры не будут приняты незамедлительно, власти могут осознанно пойти на самоубийство?

– Отнюдь. – Щелкнув зажигалкой, Алекс прикурил очередную сигарету. – Ни о каком самоубийстве речь не идет. Ты же сам сказал, что последствия нынешнего генетического кризиса мы сполна ощутим лишь спустя два, а то и три поколения. Уверяю тебя, Юлик, чиновники, облеченные властью, не думают о столь отдаленных последствиях. Судя по тем решениям, что принимаются правительством и Госдумой, я бы сказал, что они вообще предпочитают не заглядывать в будущее далее, чем на два-три месяца.