А.Олейников(Santa)
Отшельник
Я встретил ее случайно, в утренней толкучке, в тот час Быка, когда весь наш многострадальный народ в едином порыве трудового безумия устремляется на работу.
Я как раз спустился с крыши за свежим номером Аифа, должны же быть у нас, современных отшельников, хоть какие-то слабости?
Хоть пресса и отличается рукомарающими свойствами, но это единственная пята, куда меня мог ужалить сатана. В остальном же я был неуязвим, как Т-90 в активной броне и недостижимо высок, как СУ -35 МК в верхней точке петли Нестерова.
Если вы еще не поняли, то объясняю, что живу я на крыше одного замечательного дома сталинской постройки.
Что, в принципе, оправдывает некоторые странности моего поведения. Впрочем, мне оно вовсе не кажется странным. Наоборот, порой я чувствую себя единственным здравомыслящим человеком в этом городе.
Как меня туда, наверх, занесло и что я там делаю, я расскажу потом. А сейчас речь не обо мне.
А..
Она шла, и легкий ветерок незримыми пальцами ласково перебирал ее короткие светлые волосы, а тяжелая сумка била по боку.
В руках у нее был сломанный плеер, который играл лишь одну песню, и она шла, неслышно выбирая тяжелыми черными ботинками трещины в асфальте.
Ну, вы знаете, такие импортные ботинки на толстой подошве, полувоенного образца. То ли мартинсы, то ли лютерсы. А может быть, вообще гриндерсы.
Я не большой знаток молодежной моды.
А она была молода.
Юность и Красота летели за ее плечами, отгоняя заблудившиеся тучки и, казалось, будто весеннее солнышко спустилось на землю, прогуляться по запыленным сонным улицам утренней Москвы и лишний раз улыбнуться прохожим Синие камешки в ее сережках разбрасывали прозрачных зайчиков, и те, с еле слышным хрустальным звоном, прыгали по мрачным заспанным лицам, разглаживая морщины, превращая раздраженные гримасы в улыбки и беззвучным смехом растапливая хмурый лед зрачков.
Но больше всего меня поразили ее глаза.
Она держала весь мир на кончиках ресниц, впитывая краем правого жизнь, а левого-смерть.
А сами глаза..
Два озера, проглотивших полную луну, два маленьких, невозможно-синих неба глядели в бесконечность, мимо всех нас-внешних, туда, вглубь, в самую нутрь. Где нет ни стыда, ни боли, ни зла.
И она улыбалась.
...Обдав волной сладкого запаха, от которого сердце, сбившись с накатанного ритма, содрогнулось в приступе щемящей невыносимо-нежной тоски, томительной жажде чего-то и... Жизнь прошла мимо, поднялась по лестнице, и села на 17 трамвай...
Желтый лакированный кирпичик городского транспорта давно растворился в туманной газовой дымке, а я все стоял столбом, вдыхая тонкий, еле уловимый запах сирени и незабудок.
Пока, наконец, не сообразил, что меня уж битых полчаса дергает за рукав какой-то бомж, настойчиво что-то втолковывая.
Физиология русского человека..
Нет, скажем, россиянина, а то еще обвинят в шовинизме и разжигании национальной розни, начнутся гонения, а я ведь только обустроил чердак, печку там поставил.
Так вот, оная физиология устроена таким образом, что стоит россиянину приять на грудь грамм эдак 400 или же соответственно больше, как он сразу начинает долгие диспуты с философским уклоном на тему "Меня никто не любит и что ж жизнь моя поганка?"
Причем, собеседник вовсе необязателен.
Хотя и желателен.
Бомжик был не исключением.
– ..ык. Вот почему усе так устроено, ну ты мне скажи? А?
Я в последний раз взглянул вслед растворившемуся между землей и небом трамваю, почесал шею свернутым в трубочку для удобства процесса АиФом, и честно признался:
– Черт его, знает, мужик. Я ведь живу на крыше, а не на небе.