Алексей Олейников
Человек у воды
Серая змея медленно огибала холм и, стеная, рыдая и измученно молча на тысячу голосов, исчезала в бурых сумерках леса.
Хорст фон Клаубе в последний раз оглянулся на багровое небо, сотрясаемое далекими пушечными раскатами.
И застыл, пораженный как молнией, страшной картиной.
Чистейшее, без единой звезды или облака, залитое до половины, нет, доверху переполненое кровью небо.
Разной кровью, багрово-алой внизу, иссиня-фиолетовой вверху, небо огненным зеркалом земли корчилось от несмолкаемых канонад.
Словно билось в неровном, судорожном ритме чье-то гигантское сердце.
Сердце бога Войны.
Хорст что есть силы зажмурился до рези, боли в глазах и, пришпорив коня направил его вниз, с холма.
Лотар выгнул шею, с недоумением и укоризной глядя на хозяина.
"Прости, дружище. "-виновато спохватился Хорст, и, потрепав коня по холке, теперь уже мягко стронул его с места.
Начав усталым шагом, Лотар к подножию разогнался до вялой рыси, которую и поддерживал метров сто.
Потом конь стал сбавлять темп и вскоре вновь поплелся шагом.
Хорст его не подгонял. Он знал, что Лотар сделал сегодня, все что мог и большего нельзя было от него требовать. После дня безумного боя и конь и всадник были вымотаны до предела.
Они все сделали, все что могли..
Но это не помогло.
Усталось и боль от французкой пули, оставившей багровый росчерк на левом плече полковника, были ничем по сравнению с черной горечью, подступавшей к горлу при одной только мысли, что..
Они проиграли.
Хуже.
Если бы это был просто проигранный бой, один из череды многих, это было бы совершенной чепухой.
Одним больше, другим меньше.
Во всех битвах не победить.
Но нет.
Это был полный разгром.
Такое полковник улан Хорст фон Клаубе видел впервые.
Австрийская армия уже не существовала. Проклятый корсиканец развеял ег по ветру Его полк был уничтожен полностью и кто еще остался в живых полсе последней, отчаянной фланговой атаки, Хорст не знал.
Он сам выжил чудом.
... При приближении серая змея колонны распалась на бесцветные фрагменты привычной военной мозаики.
Стонущие повозки с больными и раненными, фургоны интендантской службы, заваленные спасеным второпях барахлом, полумертвые от усталости артиллеристы, с проклятьями выволакивающие своих бронзовых чудовищ из глубокой весеней грязи, кавалерия, пехота разных полков, перекупщики, бродяги, маркитанки, воры, мародеры и сотни случайных людей, захваченных водоворотом большой войны.
Хорст присоединился к колонне и, пристроившись в арьегарде, позади одной из повозок, стал бездумно разглядывать масляный фонарь, подвешенный на длинном штыре у заднего борта повозки..
Фонарь был старым, а масло плохим и света, пробивавшегося сквозь закопченное стекло, хватало лишь на несколько тусклых теней.
.. Полковник уже довольно долго наблюдал за пляшущим огоньком фитиля, когда почувствовал толчок в левую ногу.
Скосив глаза, он увидел солдата, схватившегося за стремя.
Видимо, тот подскользнулся, и, чтобы устоять на ногах, был вынужден ухватится за ближайшую опору.
Которой оказался сапог полковника.
– Простите, господоин офицер-растерянно пробормотал солдат.
– Я случайно, я поскользнулся, простите.
– Все нормально, солдат- Хорст постарался, чтобы его голос звучал одобряюще.
Не стоило распекать солдата за такую малость. Тем паче, после того, что пришлось им всем сегодня испытать.
Солдат отошел в сторону, но Хорст продолжал искоса за ним наблюдать.
Чем-то его этот молоденький пехотинец зацепил. Что-то в нем было странно-завораживающее...
Труднообьяснимое и страшно притягательное.
Даже если бы полковника попросили описать его, он не смог бы этого сделать.
Ничего ведь, на первый взгляд, необычного в нем было.
Большая, не по росту шинель, полы которой, густо заляпанные глиной, волочидлись по земле.
Вирдно было, что солдат идет, стараясь не наступатьна них, но это ему плохо удается. О чем свидетельствовал правый бок шинели, густо измазанный уже подсыхающей рыже-бурой грязью.