Наговоры во множестве кружили среди простонародья, но до сего дня не обращал внимания на клевету - были на то свои причины. Ныне причин этих нет, а мои годы освобождают от когда-то добровольно принятых обязательств.

Болезнь эпохи, как понимаю из твоих сообщений, разрастается куда шире, нежели я предполагал, и, быть может, все, что мы, современники, считаем пустяками (я, кстати, не держусь такого мнения), поднимется огромным древом и своей тенью омрачит всю империю.

Между нами говоря, мне все едино, будет ли сия тень губительна для империи, хотя поистине не ведаю, что горше: деспотизм мирской или священнический, ибо, как говорит Гораций: quidquid delirant reges, plectuntur Achivi {За все безумства царей расплачиваются их подданные (лат.).}.

Мысль об упомянутом недуге заставляет сомневаться, беспокоит, ибо, случись так, вынужден признать: человек, о коем любопытствуешь, поистине был мужем провидения. Вопреки известной максиме: умный не откажется изменить свое мнение, - в жизни не любят отбрасывать привычные суждения, в мои же годы, когда не за горами и столетие, не хочу переживать потрясений.

Хотя я вообще отказался (о чем тебе сказывал) от веры предков, с ходом времени, когда старость уже мутит разум, порой является неуверенность, прав ли был, поддавшись некогда искушениям эллинских мыслителей. Твоя просьба лишний раз заставила взвесить все и преодолеть слабость: снова уверен я в моей правоте. Надолго ли? Того не знаю. Сдается, времени достанет упорядочить и написать все, что видел, о чем слышал, дабы мирно почить, повторяя вслед за Екклесиастом: суета сует, - все суета!

Принимая во внимание очередность и великое число вопросов, все свидетельства я изложил в твоей же последовательности, хотя поначалу имел другие намерения.

Не уверен, пригодятся ли мои воспоминания, возможно, больше почерпнешь от Иосифа, вольноотпущенника Флавиев - оный издавна возится с иудейскими делами. Правда, написанное им еще не доказывает основательного понимания событий давнишних, более давних, нежели пережитое им самим. Согласен, писатель он дотошный, использует все, чуть ли не сплетни, однако ж весьма небрежный компилятор, начисто лишенный прагматического чутья. Далеко ему до Корнелия Тацита, тот наверняка станет для римлян новым Фукидидом.

У Иосифа мало найдешь об интересующем тебя предмете - едва несколько кратких сообщений, слышанных, верно, от фарисеев, а значит, традиционных для религиозной секты, к коей принадлежал. Мне же будет приятно, более того, лестно, если в истории, которую намереваешься писать, используешь мои воспоминания, ибо нимало не сомневаюсь, решаешься на труд лишь в интересах истины, из чистого влечения, а потому создашь произведение достопамятное.

КНИГА ПЕРВАЯ,

в коей сказывается о том,

как я свиделся с Иисусом Галилеянином впервые.

1. О воспитании в отчем доме. 2. Пребывание в Кариоте. 3. В Тивериаде. 4. Кем была Мария? 5.0 морали галилеян. 6. Тарихея. 7. Кем могла бы стать Мария? 8. Отступление о Герме, о его секте и эротическом приключении Гермы с двенадцатью девственницами. 9. Первая встреча с Марией и несбывшиеся надежды. 10. Изгнание Марии из Тивериады. 11. Что произошло за городом. 12. Всяческие самозванцы предводительствуют народом и сеют смуту в Палестине. 13. О мессиях. 14. Первые вести о равви Иисусе. 15. Мудрец Сиддхартха Гаутама и его учение. 16. Что такое нирвана. Пути ее достижения. 17. По следам братства Иисусова. 18. Встреча с Иисусом. Внешность Иисуса. 19. Несколько замечаний о логиях, или речениях. 20. Долго ли можно выдержать показательные риторические выступления. Симпозиум у Плиния Цецилия Младшего. История Филоксена с Кифер. 21. Сцена экстаза. 22. Молитва кадиш. Братство Иисусово и первые наблюдения его обычаев. 23. Разговор с Марией, предложение супружества. Могло ли что-нибудь из этого получиться? 24. Отказ, причины отказа, замечания о мифомании и абстрактных понятиях. 25. Обещание сестринской любви. 26. Иисус и его община. 27. Иоанн, проповедник с Иордана, его учение и устав. 28. Откровение Иисуса. О чем возвестил ему дух божий. 29. Позднейшие о сем факте россказни. 30. Отношение Иисуса к слухам о нем среди простонародья. 31. Еще раз об Иисусе. Его отношение к женщинам, к соблазнам телесным, коим не противились его последователи. 32. Первоначальные трудности с общиной. Золотой ключ.

1. Случилось то в дни ранней юности - на щеках моих едва пробивался первый пушок. Отец мой Симон Бар-Садок, банкир и совладелец крупного александрийского торгового дома, позаботился о том, чтобы я получил блестящее образование. И хотя в семье соблюдались традиции иудейские, обширные связи с иноверцами не позволяли строго держаться многих стародавних обычаев, напротив, иные из чужестранных, особенно греческие, почитались, и весьма прилежно, ежели не хотел человек прослыть азийским выскочкой. Обхождение римское надлежало знать всенепременно, хотя сие вовсе не было обязательным предметом изучения, как у вас в Гадесе или вообще в западных провинциях, где единственно культура римская почитается изысканной, а латынь - языком людей просвещенных. В Александрии, и повсюду на Востоке, все исходившее от Рима едва терпели - да и то сказать: мало приятны тяготы, навязанные завоевателями.

У нас привился и по сию пору владычествует дух эллинский, и хотя не столь безраздельно, сколь в дни моей юности, однако же свет его лучезарен и поныне.

Итак, сошлось: помимо искуснейших учителей иудейских, коих стараниями поднаторел я в науке и традициях нашего народа, о развитии моем заботились греческие педагоги, хаживал я и в Мусеион.

Недолгое время приобщался науке славного Филона - ему поклонялся со всем пылом юности, увлеченный замыслом учителя сочетать иудейскую метафизику с платонизмом. И хотя взглядов Филона ныне уже не разделяю, вернусь к ним, когда речь пойдет о доктринах различных иудейских сект - разумеется, коль наберусь терпения толковать всевозможных путаников.

Питая дух свой столь разными и противоречивыми науками, я постоянно пребывал между Сциллой и Харибдой, сомнения во множестве смущали меня, и мало-помалу я преисполнился неверия во все, что не определялось строго естественным порядком вещей. Однако еще прежде произошли некие события, и я, как то свычно юности, очертя голову бросился в другую крайность, и с вящим рвением, нежели в науку.

2. Интересы торгового дома требовали, дабы кто-нибудь из семьи пекся о деле и в палестинских амбарах и конторах. Так очутился я в Кариоте, близ горы Хеврон, - там находились наши большие зернохранилища. Убогий городишко, ежели вообще того названия заслуживало селение, где, кроме нескольких лупанаров и ночлежных домов, нет приличных строений, был обязан жалким своим существованием нашей конторе, а вернее, каждодневным караванам со всевозможными плодами земными, да еще погонщикам мулов и верблюдов, носильщикам, одним словом, всякому отребью, пропивающему немалые заработки, случись только подходящая оказия. Наведя сносный порядок на складах и в счетных книгах, я принялся подыскивать честных людей на место шайки прохвостов, а это, как известно, весьма нелегко.