– Я слышал, что он может обмениваться телами с другими.

– Ты знаешь слишком много, Дойль. Гораздо больше, чем следует. Не уверен, что в Лондоне наберется хоть полдюжины людей, кто знает то, что известно тебе. Да, ты прав. Именно так он и поступает. Я знаю, как он это делает, но он может обменяться телами с кем угодно, если ему только удастся некоторое время пообщаться с этим человеком. И ему приходится проделывать такое весьма часто, потому что, как только он попадает в новое тело, так сразу начинает обрастать шерстью... весь. Поэтому через несколько дней перед ним встает проблема выбора - бриться целиком или идти искать свежее тело.
– Джеки сделала глубокий вдох.
– В прошлом году он взял тело Колина. Я думаю, Джо - Песья Морда, должно быть, травит ядом старое тело непосредственно перед тем, как его покинуть. Колин пришел ко мне, очевидно, его мучила сильная боль.
– Джеки говорила с огромным усилием, и хотя Дойль пристально смотрел на купол Святого Павла, он все равно боковым зрением увидел следы слез на щеке.
– И это было в полночь. Я был в доме моих родителей, читал, когда он открыл дверь и поспешил ко мне... Он стонал, нет - скулил... скулил, как, ну, не знаю, как большая собака, и он истекал кровью, у него изо рта сочилась кровь... Будь оно все проклято, Дойль! Он был в брошенном, покинутом теле - в том, которое Джо - Песья Морда только что освободил, и оно было покрыто шерстью, как обезьяна! Ты понимаешь? Посреди ночи, этой проклятой ночи! Почему я уверен... почти уверен, что это был Колин? О черт! Да пошло оно все к черту!

– Джеки, - сказал Дойль, совершенно сбитый с толку этой невероятной историей, но чувствуя, что в этом неподдельное страдание, - ты не можешь этого знать.

До Лондонского моста уже оставалось меньше полумили, и Дойль видел пришвартованные угольные баржи на Суррейском берегу. Джеки начала понемногу подворачивать в этом направлении.

– Там было оружие, - бесцветным голосом продолжила Джеки, - кремневый пистолет - вот он здесь лежит, - и он был в футляре, и когда это покрытое шерстью существо ворвалось в дом, я вскочил, быстро схватил пистолет и выстрелил прямо ему в грудь. Оно упало, заливая кровью все вокруг. Я подбежал и встал над ним, не слишком близко, и оно... оно посмотрело на меня, недолго всего какую-то долю секунды, потом несколько раз дернулось, и все. Там была суматоха, но, когда оно посмотрело на меня, я узнал... Я знаю - это был Колин. Цвет глаз другой, конечно, но я узнал его. И не выражение глаз, точнее, я узнал то, что было Колином в этом существе...

За самой восточной баржей был причал, а над ним светились окна дома. Вроде бы Джеки держит курс именно туда. Свет из узких окон бросал мерцающие отсветы на маслянистую черноту воды.

– После этого я две недели был как во сне. Никто не мог этого выносить день и ночь я пронзительно кричал, глотал пищу и невнятно бормотал непристойности, я так грязно ругался, что моя мать почти ничего не понимала... После того как я вышел из этого состояния, я поклялся убить Джо - Песью Морду тем же самым оружием, которое убило... которым я убил Колина.
– Джеки усмехнулась.
– Ты слушаешь?

– Да.

Дойль пытался понять, что из этой лавкрафтовской фэнтези могло быть правдой. Вполне возможно, что одна из таинственных Танцующих Обезьян действительно ворвалась в дом Джеки приблизительно в то же самое время, когда Лепувр решил уйти из этого мира. А еще у Дойля возникло подозрение, что это нечто большее, чем сожаление о смерти близкого друга. Может, все-таки его первоначальные подозрения относительно Джеки верны?

– Это звучит банально, конечно, но все равно, Джеки, я хочу сказать - мне очень жаль.

– Благодарю.

Джеки замедлила ход челнока, волоча весло по воде, и теперь челнок скользил, едва ли двигаясь вообще, почти вплотную к причалу, и Джеки остановила челнок, схватив свисающую между сваями веревку и повиснув на ней, когда вес челнока пришелся ей на руку.

– Натягивай конец веревки и закрепи здесь, Дойль. Тут есть веревочная лестница, она начинается в четырех футах над твоей головой.

Когда они оба выкарабкались на узкий причал, Джеки сказала:

– А теперь как быть с тобой? Ты не можешь вернуться обратно в дом Копенгагенского Джека - у Хорребина там полно шпионов. Они медленно направлялись к строению, которое было чем-то вроде прибрежной гостиницы. Джеки шла босиком и ступала очень осторожно по старым доскам причала.

– Когда этот твой друг приезжает в город? Как его зовут - Эшвин?

– Эшблес. Я встречусь с ним во вторник.

– Так. Мы сделаем вот что. У хозяина этой гостиницы, старого Казиака, есть еще и конюшня. Ты умеешь убирать навоз?

– А разве есть люди, которые не умеют? Хочется думать, что я не принадлежу к их числу.

Джеки потянула ручку двери, и они оказались в небольшой комнате. В очаге горел огонь.

Появилась девочка, приветливо улыбаясь. Ее дежурная улыбка несколько поблекла, когда она заметила, что оба гостя, видимо, искупались в реке.

– Все в порядке, мисс, - успокоила ее Джеки.
– Мы не будем садиться на стулья. Будь добра, скажи Казиаку, что это Джеки с того берега реки и его друг. Мы бы хотели получить две горячие ванны - в отдельных комнатах, разумеется...

Дойль усмехнулся - скромный парнишка этот Джеки.

– И еще какую-нибудь сухую одежду, все равно какую, - добавила Джеки.
– А после этого два котелка вашей превосходной наваристой ухи. Ах, да, и горячего кофе с ромом прямо сейчас, пока мы ждем.

Девочка кивнула и поспешила обсудить все с хозяином. Джеки присела на корточки у очага рядом с Дойлем.

– Ты действительно уверен, что этот Эшблес поможет тебе выкарабкаться?

Дойль не был уверен, но постарался убедить в обратном скорее себя, чем Джеки, и поэтому стал защищаться:

– Насколько я знаю, он никогда не заботился о деньгах. И я действительно знаю его достаточно хорошо, черт побери!

"И он приобретет друзей и влияние, - добавил Дойль про себя, - и для него, может, будет вполне возможно устроить мне встречу - обеспечив мою безопасность!
– со старым Ромени. И вот тут-то мы заключим сделку на моих условиях: я дам ему какую-нибудь безобидную информацию или даже вообще навру с три короба - да, так будет лучше всего - в обмен на координаты дыры. Если у меня будут друзья, которые покараулят снаружи, пока я буду говорить с Ромени, он не рискнет откалывать подобные трюки и тыкать в глаз сигарой. Но если без посторонней помощи, с нуля попробовать приобрести влияние и найти такого рода друзей, - да на это уйдут месяцы, если даже не годы. А Дерроу говорит, что дыры появляются с меньшей частотой после 1802 года, но в любом случае я не уверен, что у меня есть в запасе эти самые месяцы: кашель уже почти добил меня, даже если не учитывать последствия сегодняшнего купания, - теперь-то у меня наверняка пневмония. Я не могу ждать, мне побыстрее надо попасть назад, туда, где есть больницы".