– Перестань, Коля, - с омерзением сказал Зимагор.
– Я не знаю, что за игру вы с Алексеем затеяли, но уверяю, при таком подходе ни к чему хорошему она вас не приведёт.

И этот аргумент не произвёл на Пирогова должного впечатления. Он только хмыкнул. И бросил небрежно:

– Стареешь, Эдик. Пустыми угрозами разбрасываешься.

– Ну ты... прикуси-ка язык, - Зимагор разозлился и тут же подумал, что это правда, что действительно стареет, раз позволил этому сопляку, этому оперативному проходимцу вывести себя из равновесия.
– Думай, прежде чем говорить. Думай, с кем говоришь...

– И с кем же?
– изумился Пирогов.
– Ты чего, Эдик, решил на должность мэра балло-тироваться?

Дежурный за стойкой засмеялся, а Улитин, видимо, что-то почувствовав, вытащил ПМ из подплечной кобуры. И демонстративно сунул его в карман.

– Щенки!
– Зимагор едва сдерживал ярость.
– Вы хоть понимаете, что на себя берёте? Вас же завтра обоих прихлопнут. Если не сегодня...

– Это мы ещё посмотри, - спокойно ответил Пирогов, - кто кого прихлопнет... завтра или сегодня...

– Я тебя спрашиваю в последний раз: выпустишь Стрельцова?

– Руки, - сказал Пирогов.
– Руки - перед собой.

– ?!

– Эдуард Симакин, вы арестованы!.. Руки вперёд, я сказал!

Улитин снова вытащил пистолет и многозначительно щёлкнул предохранителем. В по-висшей после этого гробовой тишине Зимагор выставил вперёд руки, и Пирогов ловко в одно движение сковал их стандартной парой наручников.

– Прошу, - сказал Пирогов, делая широкий жест в сторону клетки.

– Всё-таки ты дурак, - сказал Зимагор, - дураком и помрёшь.

– Иди-иди, - Пирогов подтолкнул его к клетке.

– Как регистрировать будем?
– поинтересовался дежурный.
– Порядок определённый существует...

– Сейчас, - Пирогов остановил Зимагора перед стойкой и вывернул ему карманы.
– Ага, - двумя пальцами подхватив просроченное удостоверение, Пирогов перекинул его де-журному.
– Статья триста двадцать седьмая, пункт третий. Использование заведомо подлож-ного документа.

– Интересно, - сказал дежурный, разглядывая удостоверение.
– Так он и есть Эдуард Симакин, подполковник КГБ?

– А вот и нет, - сказал Пирогов весело.
– Он неопознанный преступник, воспользо-вавшийся удостоверением подполковника.

– А-а, - догадался дежурный.
– То-то я смотрю!

Пирогов втолкнул Зимагора в клетку.

– Что ж ты, Эдуард, так подставился?
– вместо приветствия спросил Зимагора Лысый Гера.

Зимагор пожал плечами.

– Ну хоть откопали что-нибудь?
– Лысый Гера с надеждой взглянул на него.

– Кое-что откопали, - ответил Зимагор и поднёс палец к губам, призывая Геру к молча-нию.

– Эй, отморозки!
– позвал их Пирогов.
– Нечего там шептаться. Я веду допрос.

– Да пошёл ты...
– отозвался Зимагор.

Он сел на скамью, вытащил папиросы и закурил.

"Через пять минут Сурок начнёт действовать, - думал Зимагор, глядя в светлые бес-стыжие глаза Пирогова.
– И не дай ему бог допустить ошибку".

– Вы искали "Белую стрелу"?
– вкрадчиво спросил Пирогов.

Зимагор встрепенулся:

– Допустим, искали...

– Так вот, отморозки, "Белая стрела" мы и есть. Я и Алексей...

3.

Когда Лысый Гера при первом ночном разговоре упомянул "Самого", он имел в виду не абстрактную фигуру, облечённую высшей криминальной властью, а вполне конкретного чело-века - сухонького маленького старичка, белого, как лунь, и по виду - совершенно безобидно-го. Жил этот старичок за Вороной, в деревеньке на восточной окраине Ветрогорска, куда и ав-тобусы-то ходят полтора раза в сутки, а по весенней распутице так и вообще не ходят, и доб-раться туда можно только на "джипе-бездорожнике". Но и Зимагор, и Сурок, как высшие офи-церы службы безопасности группировки Лысого Геры, были обязаны знать и знали дорогу к этой деревеньке и секретный номер мобильной связи, по которой в самом крайнем случае можно было связаться с маленьким старичком.

Звали старичка Аркадий Аркадьевич Борзых. Из своих семидесяти двух лет сорок три го-да он провёл за решёткой. В первый раз он попал туда аж в тысяча девятьсот сорок втором году, тем самым летом, когда немцы захватили наконец Севастополь и бодро маршировали к Сталинграду. Аркадий Аркадьевич должен был идти на фронт (и повестку уже получил и ве-щички собрал), но на "отвальной" в родной деревне перебрал самогону и в горячке пырнул но-жичком лучшего друга. Друга отправили в морг, а Аркадия Аркадьевича - на острова ГУЛАГа. Это было первое убийство, совершённое Аркадием Аркадьевичем собственноручно. И послед-нее. Больше никогда, даже в самых критических ситуациях, он не прибегал к этому крайнему во всех смыслах способу урегулирования конфликтов и решения проблем. Если же дело действи-тельно того требовало, Аркадий Аркадьевич всегда устраивался так, чтобы по его слову убива-ли другие.