– Отчего же нельзя?
– спросила Мари у мужа.

– Оттого, что кушать захочется - да-с!
– отвечал генерал и самодовольно захохотал, воображая, вероятно, что он сострил что-нибудь.

– По-моему, лучше поденщиком быть, чем негодяем-чиновником, - заметила уже с некоторым сердцем Мари.

– Ну нет-с!.. Всякому человеку своя рубашка к телу ближе - хе-хе-хе! засмеялся опять генерал.

Вихров глядел на него с некоторым недоумением: он тут только заметил, что его превосходительство был сильно простоват; затем он посмотрел и на Мари. Та старательно намазывала масло на хлеб, хотя этого хлеба никому и не нужно было. Эйсмонд, как все замечали, гораздо казался умнее, когда был полковником, но как произвели его в генералы, так и поглупел... Это, впрочем, тогда было почти общим явлением: развязнее, что ли, эти господа становились в этих чинах и больше высказывались...

Павел между тем все продолжал смотреть на Мари, и ему показалось, что лицо у ней как будто бы горело, и точно она была в каком-то волнении. Здесь я должен войти в глубину души этой дамы и объяснить довольно странные и в самом деле волновавшие ее в настоящую минуту чувствования. Павел, когда он был гимназистом, студентом, все ей казался еще мальчиком, но теперь она слышала до мельчайших подробностей его историю с m-me Фатеевой и поэтому очень хорошо понимала, что он - не мальчик, и особенно, когда он явился в настоящий визит таким красивым, умным молодым человеком, - и в то же время она вспомнила, что он был когда-то ее горячим поклонником, и ей стало невыносимо жаль этого времени и ужасно захотелось заглянуть кузену в душу и посмотреть, что теперь там такое.

– Ты, надеюсь, у нас обедаешь?
– сказала она ему.

– Если позволите, - отвечал Павел.

– Пожалуйста, попросту, по-деревенски, - подхватил генерал и дружески пожал ему руку.

– Ну, а я уж сделаю немножко свой туалет, - сказала, немного покраснев, Мари и ушла.

Вихров остался вдвоем с генералом и стал с ним беседовать.

– Ваша служба лучшая из военных - ученая, - сказал он.

– Да, - произнес генерал с важностью.

– У вас прежде математике в корпусах прекрасно учили, и прекрасно знали ее офицеры.

– Отлично знали, - подтвердил и генерал, - все, знаете, вычисления эти...

– Какие вычисления?
– спросил Вихров, думая, что Эйсмонд под этими словами что-нибудь определенное разумеет.

– Вычисления разные, - отвечал генерал.

Павел понял, что это он так только говорил, а что математику он, должно быть, совсем забыл.

– Сама служба-то приятнее, - продолжал он, - потому что все-таки умнее, чем простая шагистика.

– Конечно!
– согласился генерал.
– Зато для кармана-то тяжеленька, совершенно безвыгодна!

– Это почему?
– спросил Вихров, не зная еще, что, собственно, генерал разумеет под выгодой.

– Да потому, что если взять того же батарейного командира, конечно, он получает довольно... но ведь он всех офицеров в батарее содержит на свой счет: они у него и пьют и едят, только не ночуют, - в кармане-то в итоге ничего и не осталось.

Этими словами Эйсмонд просто возмутил Вихрова. "Сам ворует, а с другими и поделиться не хочет!" - подумал он.

– А что же, в армейских полках разве выгоднее быть командиром?
– сказал он вслух, желая вызвать генерала еще на большую откровенность.

– Там выгодней гораздо!
– подхватил тот.
– Там полковой командир тысяч двадцать пять, тысяч тридцать получает в год, потому там этого нет: офицеры все вразброд стоят.

– Но вы сами согласитесь, - заметил Вихров, - что эти тридцать тысяч те же взятки!

– Какие же взятки?
– воскликнул генерал.
– Нет-с, совсем нет-с! Это хозяйственная экономия - это так!.. Вы знаете что, - продолжал Эйсмонд несколько уже даже таинственно, - один полковой командир показал в отчете в экономии пять тысяч... его представили за это к награде... только отчет возвращается... смотрят: представление к награде зачеркнуто, а на полях написано: "Дурак!".

– Это уж немножко странно, - сказал Вихров.

– Нет-с, не странно!
– возразил генерал.
– Вы согласитесь, что полковой командир может и сэкономить, может и не сэкономить - это в его воле; а между тем, извольте видеть, что выходит: он будет сдавать полк, он не знает еще, сколько с него будущий командир потребует, - что же, ему свои, что ли, деньги в этом случае прикладывать; да иногда их и нет у него... Потом-с вдруг говорят: переменить погончики такие-то. Министр военный говорит: "Нужно отнестись к министру финансов".
– "Не нужно, говорят, пусть полковые командиры сделают это из экономических сумм!" Значит, само начальство знает это.

"Вот, внуши этому человеку, что честно и что нечестно!" - думал Павел, слушая генерала.

Мари наконец кончила свой туалет и пришла к ним. Она заметно оделась с особенной тщательностью, так что генерал даже это заметил и воскликнул:

– Как вы интересны сегодня!

Павел тоже с удовольствием и одобрительно на нее смотрел: у него опять уже сердце забилось столь знакомым ему чувством к Мари.

Вслед за матерью вошел также и сынишка Мари, в щегольской гарнитуровой рубашке и в соломенной шляпе; Мари взяла его за ручонку.