Доктор ушел.

Мари некоторое время оставалась в прежнем положении, но как только раздались голоса в номере ее мужа, то она, как бы под влиянием непреодолимой ею силы, проворно встала с своего кресла, подошла к двери, ведущей в ту комнату, и приложила ухо к замочной скважине.

Доктор и генерал прежде всего очень дружелюбно между собой поздоровались и потом уселись друг против друга.

– Так вот как-с!
– начал доктор первый.

– Да-с, да!
– отвечал ему генерал.

– А супруге вашей не лучше, далеко не лучше, - продолжал Ришар.

– Хуже-с, хуже!
– подхватил на это генерал.
– Воды эти разные только перемутили ее! Даже на характер ее как-то очень дурно подействовали, ужасно как стала раздражительна!

– Что ж мудреного!
– подхватил доктор.
– Главное дело тут, впрочем, не в том!
– продолжал он, вставая с своего места и начиная самым развязным образом ходить по комнате.
– Я вот ей самой сейчас говорил, что ей надобно, как это ни печально обыкновенно для супругов бывает, надобно отказаться во всю жизнь иметь детей!

– Отчего же?
– спросил генерал больше с любопытством, чем с удивлением.

– А оттого, что она не вынесет этого и может помешаться, - сказал доктор.

– Господи боже мой!
– воскликнул генерал уже с испугом.

– Это, кажется, последствия ее первых родин, - присовокупил доктор уже глубокомысленным тоном.

– Может быть, очень может быть!
– подхватил генерал тем же несколько перепуганным голосом.

Затем доктор опять сел, попросил у генерала сигару себе, закурил ее и, видимо, хотел поболтать кое о чем.

– Ну, как же, ваше превосходительство, вы проводили время за границей?
– спросил он.

– Да как проводить-то? Все вот с больной супругой и провозился!

– Будто уж все и с больной супругой, будто уж?
– спросил доктор плутовато.

– Все больше с ней, все!
– отвечал генерал не совсем решительным голосом.

– И не пошалили ни разу и нигде?
– спросил доктор уже почти на ухо генерала.

– Да что ж?
– отвечал тот, ухмыляясь и разводя руками.
– Только и всего, что в Париже и Амстердаме!..

– Что ж, по вашим летам совершенно достаточно и этого, - подхватил доктор совершенно серьезнейшим тоном.

– Конечно!
– согласился и генерал.
– Только каких же и красоточек выискал - прелесть!
– произнес генерал, пожимая плечами и с глазами, уже покрывшимися светлой влагой.

– И здесь ныне стало чудо что такое, - проговорил доктор.

– Ну, все, я думаю, не то!

– Лучше даже, говорят, лучше!
– произнес доктор.

– Дай-то бог!
– произнес генерал, как-то самодовольно поднимая усы вверх.

Доктор между тем докурил сигару и сейчас же встал.

– Мне, однако, пора! Шляпу я, кажется, у вашей супруги оставил! проговорил он и проворно ушел.

Мари едва успела отойти от двери и сесть на свое место. Лицо ее было по-прежнему взволнованно, но не столь печально, и даже у ней на губах появилась как бы несколько лукавая улыбка, которою она как бы говорила самой себе: "Ну, доктор!"

Тот вошел к ней в номер с самым веселым лицом.

– А ваш старичок такой же милый, как и был!
– говорил он.

– Да, - произнесла Мари.

– Ну-с, так прикажете иногда заезжать к вам?
– продолжал доктор.

– Ах, непременно и, пожалуйста, почаще!
– воскликнула Мари, как бы спохватившись.
– Вот вы говорили, что я с ума могу сойти, я и теперь какая-то совершенно растерянная и решительно не сумела, что бы вам выбрать за границей для подарка; позвольте вас просить, чтобы вы сами сделали его себе!
– заключила она и тотчас же с поспешностью подошла, вынула из стола пачку ассигнаций и подала ее доктору: в пачке была тысяча рублей, что Ришар своей опытной рукой сейчас, кажется, и ощутил по осязанию.

– Ну, зачем же, что за вздор!
– говорил он, покраснев даже немного в лице и в то же время проворно и как бы с полною внимательностью кладя себе в задний карман деньги.

– Все люди-с, - заговорил он, как бы пустясь в некоторого рода рассуждения, - имеют в жизни свое назначение! Я в молодости был посылаем в ваши степи калмыцкие. Там у калмыков простой народ, чернь, имеет предназначение в жизни только размножаться, а высшие классы их, нойены, напротив, развивать мысль, порядок в обществе...