– Погодите-ка со своими призывами, Александр Васильевич. Я предлагаю пари.

– Какое?

– Я зайду под каждую из десяти вывесок подряд и принесу десять материалов, достойных вашей подписи.

– И это всего за каких-нибудь десять лет? Или двадцать?

– Нет. За неделю.

– Однако! Ящик коньяку?!

– Отлично.

– А ты учитываешь, для какого издания ты все это собираешься делать? Это ведь не газета. Что ты можешь написать в научно-популярный журнал насчет сапожной мастерской?

– Увидите, Александр Васильевич!
– я соскочил со стола.
– Иду на "вы"!

Я лупил по покорным клавишам всеми десятью пальцами, перенося на большие листы бумаги если не сами слова, то их смысл с разложенных по столу блокнотных листков. Можно было бы написать статью о новом стиле работы в сапожной мастерской, но это уже проделал недавно один из моих друзей. Надо искать другой ход. Что же! Как я выяснил в первый же свой визит, один из рабочих мастерской по починке обуви оказался отличным перцепиентом, точнее говоря, принимал участие в опытах по телепатии в качестве отгадчика мыслей. Ну, я рассказал о нем, о самих опытах, а потом...

"Говорят, что для всех этих опытов нельзя найти объяснения, что фактов не существует, раз под них нельзя подвести теорию. Но природа любит вольно обращаться с научными теориями. Ведь даже самая обычная молния в каком-то смысле теоретически невозможна. По строгим расчетам, для ее образования в грозовой туче нужно напряжение в семь-десять тысяч вольт, а на самом деле это напряжение бывает раза в три-четыре меньше. Итак, молний не должно быть! Как и телепатии".

Через три часа статья была закончена. Теперь в институт! И снова домой, за письменный стол.

"Феи пьют только росу - лишь ее блестящие капельки для них достаточно чисты. Но почему роса чиста? Ведь почти всюду в нашем довольно-таки пыльном мире носятся крошечные частички, готовые замутить кристально чистую поверхность капелек. Однако грустить об их печальной судьбе рано..."

Я заглянул в один толстый том и втиснул в начало очередной статьи сообщение, что шампанским лечат тиф и холеру. Я заглянул в другой том...

Томов было много. Статей тоже. И я не халтурил - насколько это было возможно. Я использовал свои память и воображение на все двести процентов.

Но о чем бы я ни писал, как бы ни был я занят эти неистовые семь дней, я помнил: Илья действует, пока Рюрик выигрывает пари. Ящик коньяку? Нет, на кону стояло кое-что поценнее. Я загадал, что в случае выигрыша пари рукопись Альтотаса должна оказаться подлинной и правдивой. С детства любил заключать сам с собою такие пари, как будто "объективная реальность" хоть сколько-нибудь зависит от наших действий, да еще предпринятых задним числом.

И то ли потому, что такие пари с собой я заключал лишь тогда, когда был подсознательно уверен в результате, то ли из-за ряда совпадений, но до сих пор мне везло. До сих пор.

А теперь... Илья позвонил мне ночью - впрочем, я не спал, "добивая последний гвоздь" в ящик с коньяком. И сказал:

– С тюльпанами ничего не происходит.

– Какими тюльпанами?

– Да твой Эразм Дарвин в порядке выполнения собственных рекомендаций играл на скрипке перед тюльпанами.

– Ну?

– С тюльпанами ничего не происходило. Точь-в-точь как у меня с ртутью и оловом.

– Ты все способы перепробовал?

– Весь список. И еще добавил несколько сочетаний разных воздействий. Так что я выполнил все принятые на себя обязательства. И хватит, братец.

– Я сейчас приеду к тебе.

– Не надо. Я хочу спать.

– Ты очень жалеешь, что занялся этим делом?
– спросил я.

Моя вера в успех в эти секунды ушла куда-то, как вода в песок. На ее месте осталось даже не чувство разочарования, даже не обида, а стыд. Мне было стыдно перед Юрой и перед Михаилом Илларионовичем. Было стыдно перед Главным, которому я так долго морочил голову, и перед товарищами по редакции, которые выслушали столько моих рассказов. Но всего сильнее перед Ильей Трушиным.

– Ты очень жалеешь о потерянном времени?

Илья молчал.

– Ты не хочешь отвечать?

– Ладно. Отвечу. Не жалею.

– Спасибо. Завтра я к тебе приеду.

Я повесил трубку.

6. ПРЕВРАЩЕНИЕ

– Куда торопишься?
– Гришка был громогласен, как всегда, но сегодня его голос ударил меня особенно больно.
– Сейчас же у нас заседание редколлегии, присутствие всех сотрудников обязательно. Забыл, что ли?

– Забыл. Спасибо, что напомнил.

– Ну, так идем же в холл.