– Какого Карла? Кто он был? Я слышал уже это имя.

– Это основатель Святой Империи. Король воздвигший могущество христианства и загнавший сарацин назад в Испанию. Шарлемань, Каролус Магнус, ты о нем наверняка слышал.

– Гм… может быть, – Хольгер порылся в памяти. Трудно определить, какая часть его познаний происходила из родного мира, какая – из тех необъяснимых воспоминаний, все чаще оживавших в нем. – Ты имеешь ввиду Карла Великого?

– Некоторые его называют и так. Я вижу, слава о нем достигла даже твоей Южной Каролины. Рассказывают, у него было много храбрых рыцарей, но я слышал только придания о Роланде. О том, что пал в ущелье Роневаль.

Голова у Хольгера закружилась. Неужели он действительно оказался в прошлом? Нет, невозможно. Однако Карл Великий – историческая личность. «Карл Великий (742-814) – французский король и император из династии Каролингов, создатель обширной империи. Впоследствии он и его рыцари стали персонажами многочисленных легенд. Шарлемань, Каролус Магнус – французский и латинский варианты его имени»

Он вспомнил еще придание эпохи Каролингов – «шансон де гест», романсы средневековья и народные баллады. Все сходится – страна магов и сарацины, девы-лебеди и единороги, чернокнижье и Бугор Фей, Роланд и Оливье. Господи боже, неужели он ухитрился попасть в… книжку сказок?

Нет. Исключено. Разумнее всего и дальше держаться убеждения, что это – иная вселенная, иной пространственно-временной континуум со своими законами природы, отличавшимися от земных. Если допустить существование множества таких вселенных, любая из них может отвечать своим собственным стандартам, даже если стандарт этот – европейская мифология времен до ренессанса.

Но не так все просто. Слишком многим его воспоминаниям и знаниям отыскались здесь аналогии – значит, не случайно, не без причины угодил он именно в этот мир. Похоже, между его родным миром и этим существует какая-то связь. Сходство не ограничилось географией и астрономией – с историей то же самое. Здешний Карл вряд ли полностью соответствует земному Карлу Великому, но оба играли схожую роль в истории своих миров. Барды, поэты, прорицатели и прочие летописцы как-то ухитрились подключиться к линии связи, соединявшей оба мира – написанные ими тома были ближе к истине, чем полагали они сами.

Несомненно, в игре участвовали не только два континуума. Быть может, все существующие. Каждая из неисчислимых Вселенных может оказаться лишь повернутой под иным углом частицей одного-единственного бытия, Хольгер не стал развивать эту гипотезу. Были более насущные вопросы. Что еще в этом мире можно идентифицировать?

Гуги говорил, что фея Моргана – сестра короля Артура. Того самого! Хольгер жалел теперь, что мало интересовался древними легендами – остались только смутные воспоминания о читанных в детстве книгах.

Среди паладинов Карла была Роланд, Оливье, Гуон… СТОП! Откуда я знаю Гуона? Перед глазами встало темное, диковинное лицо, вспомнились язвительные шутки, часто приводившие окружающих в ярость. Гуон де Бордо, ну да, в конце концов он покинул их и стал королем герцогом или чем-то таким – в Фаэре! Но откуда я все это знаю?

Размышления его прервало басовитое бормотанье Гуги. Воспоминание, почти уже всплывшие на поверхность, вновь скрылись где-то в закоулках памяти.

– Веселенькая же ждет нас дорога, что ни ночь придется слушать вытье этих ихних длинноногих бестий… – жаловался гном.

– Вряд ли оно вернутся, – сказала Алианора.

– Им это никакой выгоды не принесет, особенно сейчас, когда начались сборы на войну, – она нахмурилась. – Но Фаэр, несомненно, попробует что-нибудь другое. Альфрик не из тех, что легко выпускают добычу.

Бодрости это заявление не прибавило.

Они поднимались все выше в горы, по указанию девушки держа путь на северо-восток. К полудню оказались довольно высоко. Отсюда их взорам открылись все стороны света – стена мрака на горизонте, граница Фаэра, осталась далеко позади, а впереди вздымались голые скалы, в которых еще предстояло найти проход; в глубине расщелин шумели пенные воды ледяных ручьев. По бледному небу ветер гнал растрепанные клочья облаков, солнце светило ярко, но не грело.

На обед они остановились у подножья высокого откоса. Хольгер с трудом рвал зубами хлеб каменной твердости и смахивавший на резину сыр, наконец не удержался:

– Неужели Дания – единственная страна, где люди умеют делать порядочные бутерброды? Если бы мне дали немножко белого хлеба, креветок, яйца и…

– Ты умеешь готовить? – с уважением глянула на него Алианора.

– Не так уж искусно, но…

Она придвинулась ближе, приближалась к его плечу. Хольгер был этим слегка сконфужен.

– Когда подвернется случай, – промурлыкала она, – я раздобуду все необходимое, и мы с тобой устроим маленький пир для двоих.

– Хм, – сказал Гуги. – А пойду-ка я погодой полюбуюсь.

– Эй, вернись! – крикнул Хольгер, но гном уже скрылся за выступом скалы. – Гуги – добрая душа, – сказала Алианора, обвив руками шею Хольгера. – Знает, как поступить, когда девушка ищет утешения.

– Слушай… Ты очень красивая, я тебя очень люблю… но… то есть… А, да пропади оно все пропадом! – Хольгер притянул ее к себе.