– Да, - Эльга покраснела.
– Если вас не затруднит...

– О, с удовольствием!
– воскликнула Софья Львовна.

– Видите ли, у меня должен быть отпуск, но майор не отпускает и не отпустит, пока не подыщет мне замены.

Софья Львовна заверила Эльгу, что непременно выполнит ее поручение.

С тех пор, встречаясь в коридоре комендатуры, они останавливались, чтобы обменяться новостями. Машинистка, видимо, томилась своим затворничеством и была рада неожиданному знакомству. Иногда Эльга забывала, что перед ней русская: у Софьи Львовны было прекрасное берлинское произношение. Эльга была мягка,- предупредительна, и скоро случилось так, что Софья Львовна стала заходить в комнату с предостерегающей надписью: "Вход посторонним воспрещен", Эльга нарушала инструкцию. Но стоило ли опасаться этой симпатичной, уже немолодой женщины, когда сам комендант, видимо, доверяет ей. И даже берет с собой в Берлин.

Получая канцелярские принадлежности, Софья Львовна увидела, что забыли привезти копировальную бумагу. Она решила воспользоваться этим обстоятельством.

Софья Львовна сказала Эльге, что у нее кончилась копировальная бумага, и, скомкав несколько пробитых до дыр листиков, швырнула их в мусорную корзинку Эльги. Софья Львовна заметила там на дне смятые листы копировальной бумаги.

Но Эльга посоветовала своей приятельнице пользоваться пока старой.

– Она никуда не годится!
– возразила Ивашева.

– Ничего не поделаешь! Забери обратно - неизвестно, когда привезут новую!
– рассудительно заметила Эльга.

Софья Львовна нагнулась над корзиной и достала смятые листы копирки. Листы, которыми пользовалась Эльга. После работы Софья Львовна захватила их с собой. Они много добавляли к тому, что Ивашевой удалось подсмотреть на машинке Эльги, во время их недолгих встреч. Получение копирок было фантастической удачей. Трудно было даже предположить, что боязливая и нервная женщина могла так смело и хладнокровно одурачить сверхбдительных врагов.

Как бы там ни было, перед Алексеем лежала какаято частичка плана карательной операции "Фредерикус".

Опытный разведчик теперь пытался представить себе полную картину. В этой "картине" оставалось много "белых пятен", но стали известны названия некоторых карательных отрядов и их численность, а главное - примерный район боевых действий. На одном из листков копирки Алексей разобрал две подписи: группенфюрера СС генерал-лейтенанта полиции Готтберга и штаб-офицера корпуса майора жандармерии Вебера.

Столярова охватило радостное возбуждение. Он держал в руках не просто два синих листочка бумаги, а сотни спасенных человеческих жизней.

Только бы документ благополучно попал к партизанскому командованию! Только бы что-нибудь этому не помешало!

Судя по отрывочным сведениям, добытым Ивашевой, до начала операции "Фредерикус" оставалось три дня.

Срок ничтожно малый. Не меньше суток требовалось только для того, чтобы переправить известия партизанскому командованию, а ведь вывести людей из опасной зоны дело непростое: на это тоже нужно было время.

Алексей понимал; надо спешить, иначе план операции, добытый с таким трудом и риском, окажется бесполезной бумажкой. Но, как нарочно, он не знал, где искать в данный момент Тимофея, через которого поддерживал связь с Корнем.

Село Пашкове, где жил другой партизанский связной, Захар Ильич Кругов, находилось от города в двадцати километрах. Можно было бы пойти туда, но он плохо знал дорогу и рисковал потерять много времени.

Алексей отправился в ателье Афанасия Кузьмича.

Аня бывала теперь там часто - помогала отцу. Алексей рассчитывал там ее увидеть.

Аня была одна. Отец куда-то понес заказ. Увидев Алексея, она кинулась наводить в комнате порядок.

Алексей хотел было остановить ее, но она вырвала руку, избегая его взгляда.

– В чем дело, Аня?

Девушка остановилась, но не повернулась к Алексею. Он видел по ее опущенной голове, по согнутым плечам, что она ждет чего-то большего, чем простое дружеское приветствие.

Но Алексей молчал. Аня выпрямилась и медленно, не оборачиваясь, пошла на кухню. У дверей она нарочито небрежно бросила:

– Намусорено здесь... Прибрать нужно...

И тут Алексею вспомнилось, как однажды она доверчиво положила голову на его плечо. Так вот оно что! Онто совсем забыл об этом. Но она помнила, для нее это было нечто вроде молчаливого признания, и сейчас она хотела прочитать ответ хотя бы в его случайном жесте, интонации. А он встретил ее, как будто ничего не случилось.

Неожиданное открытие обескуражило Алексея. Он опустился на лавку. Что делать? Поговорить с ней.

О чем? Что он может сказать? Что? Он не смеет, не должен говорить ей то, чего она ждет. А говорить другое... стоит ли?