Алексей не мог без улыбки сочувствия вспомнить Софью Львовну. Эта, казалось, робкая и беспомощная интеллигентка могла бы преподать урок смелости иному мужчине. Все последние три месяца она спокойно смотрела прямо в лицо опасности.

Где она теперь? Ей было передано распоряжение уходить из города. Она должна была добраться до бывшего совхоза "Коминтерн", где ее ждал человек из партизанского отряда. Удалось ли этой мужественной женщине уйти?

А Шерстнев - он ходит в одежде полицая. Разве не рискует этот русский человек своею жизнью ежеминутно? Шерстневу угрожает смерть в застенке гестапо, его презирают свои, брезгливо сторонясь при встрече, боясь даже прикосновения к его полицейскому мундиру.

И даже Борис Крюков, такой слабый сначала, преодолел страх и выполняет ответственное дело честно и преданно.

Скобцев был очень пунктуален. Его люди в точно указанное время, выйдя из лесу, затаились в овраге, неподалеку от дома на окраине поселка Краснополье, где жил Алексей.

Овраг затопил густой туман: будто дымовая завеса, он скрывал партизан. Повезло с погодой. Бойцы лежали молча в зарослях орешника, а когда совсем стемнело, пригибаясь, бесшумно пробрались задворками к третьей с краю поселка избе, где жил Столяров.

В начале двенадцатого в дверь легонько постучали.

Алексей вышел открыть сам - на пороге стояли трое вооруженных людей.

– Федор, - назвался рослый человек с худым загорелым лицом.

Алексей крепко стиснул ему руку.

– Один?
– спросил Федор, быстро проходя на половину Алексея и оглядывая избу.

– Нет, еще хозяйка.

– Где она?

– В город поплелась, к знакомой...

– Хорошо, - кивнул головой Федор.
– Эй, Петро!
– позвал он стоявшего у дверей партизана с ручным пулеметом.
– Живо на чердак!

Когда пулеметчик исчез в темноте сеней, Алексей спросил Федора:

– Как остальные?

– В порядке, - отозвался Федор, - на местах.

У ворот, за забором... Слушай, дай-ка водички.

Алексей принес ему из кухни кружку воды, Федор жадно выпил и, вытерев рукавом ватника губы, поинтересовался:

– У тебя какое оружие?

– Парабеллум, три гранаты.

– Слабовато... А зачем ты-то остался? Без тебя справимся. Может, пойдешь сейчас в лес?

Алексей возмутился:

– Вас подставлю под пули, а сам спрячусь? Нет, нет, не пойдет!

Федор кивнул человеку в потертом офицерском кителе, тот исчез куда-то на минуту и принес Алексею автомат.

– Ну а теперь по местам!
– приказал Федор и сам, став на одно колено, пристроился у окна. Алексей затаился у другого окна, там же, приоткрыв его.

В избе установилась сумеречная, осторожная тишина. Верещание сверчка казалось неестественно звонким.

Алексей покосился на Федора. В темноте, едва различимый, белел горбоносый профиль партизана.

Алексей тихонько спросил:

– Который час?

Федор бросил взгляд на трофейные ручные часы со светящимся циферблатом. Минутная стрелка накрыла цифру шесть.

– Полчаса двенадцатого!
– тихо сказал Федор.

Встревоженной стайкой метались мысли Алексея:

"А что, если полиция разгадала его уловку? А что, если она двинет сюда большие силы и он зазря погубит этих ребят? Или фашисты вообще не появятся? Нет, этого не может быть, - возражал Алексей себе.
– Разве они упустят такой случай?"

До сих пор он ускользал из их рук, прикидывался шофером, инвалидом, и вот теперь настала минута, когда он выходил к своему противнику на открытый бой.

Алексей вслушивался в тягостную тишину. Ему казалось, что ухо его не пропустит звуков приближающейся опасности, и все-таки первым подал сигнал тревоги Федор. Алексей вдруг услышал его торопливый шепот:

– Едут!

И действительно, с другого конца поселка донеслось сначала слабое, затем с каждым мгновением усиливающееся гудение моторов. Звук ширился, становился уверенней, набирая угрожающие ноты. И казалось, что это грозно ревет сам воздух.

Все дальнейшее свершилось очень быстро.

Несколько грузовиков вынырнули откуда-то из темноты и остановились напротив дома. Из машин одна за другой посыпались неясные, расплывающиеся в тумане фигуры... И вдруг у переднего грузовика плеснуло, брызнув вверх и в стороны, пламя - и грохнул взрыв.

На мгновение Алексей увидел четкие силуэты солдат и нажал спуск автомата. У грузовика еще несколько раз грохнуло. И тут же все заглушил дробный сплош,- ной треск автоматов, сквозь который иногда прорывался размеренный стук пулемета. Казалось, будто какойто великан сыпал на крышу дома тяжелые чугунные шары.