— Так, значит, вы — помощница адвоката? — спросила Вероника, вспомнив рассказ Валентина о том, как ему чудом удалось избежать топора взбешенного жениха в магазине.

— Была, — всхлипнула Норма Рени. — Когда сторож рассказал, что Норман чуть не искрошил на части мебель из особняка, меня уволили. — Слезы хлынули из глаз женщины, оставляя за собой черные следы туши.

— Теперь, дорогая, тебе самой уже не нравится эта работа.

— Это не имеет никакого значения. Меня выгнали!

Меня никогда раньше не выгоняли. А потом я вдруг узнаю, что мой жених обманывал меня.

— Я не обманывал.

— Ты сам признался несколько секунд назад!

— Теперь, дорогая, когда ты все узнала, поезжай домой. — Норман посмотрел на кровать. — Остальное — между мной и этой вещью. Я и в самом деле чувствую, как агрессия покидает меня от одного вида этой кровати, Норма.

Док был прав в этом. Я понимаю, он…

— Док? — спросила Вероника, все еще пытаясь понять суть нелепой сцены, разыгравшейся перед ней.

— Наш психотерапевт, — объяснила Норма Рени. — С тех пор как Норман обнаружил, что я в этой кровати хорошо провожу время без него, он почувствовал себя виноватым и стал ревновать меня. Доктор Уэйнер предложил, чтобы Норман выместил свою агрессию на каком-нибудь неодушевленном объекте. — Женщина быстро взглянула на Нормана:

— Но я думаю, что для этого подошла бы любая кровать, Норман, ведь все это чисто символически.

— Я тоже думал и решил, что только эта кровать — только она одна — раздражает меня в первую очередь. — И он снова поднял топор.

— Остановитесь! — закричала Вероника. Хотя незнакомец был сумасшедшим и держал в руках топор, из предыдущего разговора она быстро поняла, что перед ней не маньяк-убийца. И теперь девушка совсем не собиралась безучастно смотреть, как ее заработанные упорным трудом деньги вылетят в трубу. — Вы не должны этого делать! Это же кровать, ради всего святого, всего лишь кровать! Моя кровать!

Кровать Валентина, подумала она. Он определенно был в комнате. Веронику не покидало покалывающее чувство его присутствия, которое успокоило внутренние страхи и заставило ее выпрямить спину. Она зло посмотрела на Нормана, когда тот достал из кармана пачку банкнот.

— Я заплачу вам за ущерб, леди.

— Почему же вы просто не купили первым эту кровать?

— Я пытался это сделать, но вы раньше меня зашли в антикварный магазин. Именно там я и узнал ваше имя и адрес. Я списал их с товарного чека.

— Почему же вы просто не обратились ко мне и не попросили продать вам ее?

— А вы бы ее продали?

— Нет.

— Вот поэтому я и не мог рисковать. Допустим, я предложил бы вам деньги и вы отказали бы мне, а потом на разрушенной кровати нашли деньги в качестве компенсации за причиненный ущерб. Кого вы стали бы подозревать?

— Парня, который просил меня продать ему кровать.

— Правильно, леди. Вы описали бы меня полиции и назвали бы им мое имя. Следовательно, я просто не мог так рисковать, — Но я все еще могу описать вас полиции, назвать ваше имя и имя вашей подруги.

Этого не следовало бы говорить человеку с топором в руках, поняла Вероника, когда заметила, как Норман сжал топорище и злобно посмотрел на нее.

— Мы позаботимся об этом, — начал он, но тут Норма оборвала его.

— Он совсем не такой, каким кажется, — умоляюще сказала она, когда Вероника подняла телефонную трубку. — В самом деле, он совсем не такой, просто у него сейчас кое-какие проблемы…

— Норма Рени!

— Поэтому мы и обратились к психотерапевту. Он сказал нам, что время иногда излечивает такие вещи и, возможно, стресс поможет ему преодолеть это…

— Норма Рени!

— Что? Если ты хочешь отправиться в тюрьму, то я сразу же могу сообщить тебе, что у твоей матери остановится сердце, когда ты позвонишь ей из участка. — Женщина снова умоляюще взглянула на Веронику. — Его мамочка — член городского совета. Она сойдет с ума, если узнает, что ее сыночек не слишком хорошо выглядел с топором в руках накануне выборов. Но так или иначе у Нормана возникла проблема, и мы обратились к врачу, хотя меня эта кровать привлекала не более чем большая римская свечка. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду.

Но когда я села на эту кровать, то испытала невероятное чувство. Мне показалось, что День независимости четвертого июля и новогодний сочельник нахлынули на меня одновременно, а потом вошел Норман. Если бы он был другим человеком, то сделал бы вид, что ничего не заметил. Именно так он и поступил, когда Дейви Джой Карвер, лучший друг моего брата, попытался поцеловать меня в прошлом году на семейной рождественской вечеринке. Моя мамочка всегда устраивает самые большие пиршества в Шривпорте…