Годы войны не остудили заразительного энтузиазма Херба Моррилла. Ему так и не удалось убедить Джека, что Джек Бенни смешон, зато во многих других случаях боссу пришлось капитулировать под напором Херба.

— Клянусь вам, вещь стоящая, — говорил он где-то в конце января Джеку, Микки Салливану и Эмилю Дуренбергеру, который демобилизовался из армии и поступил на работу в «Лир бродкастинг». С легкой руки Джека все называли Дуренбергера Кэпом, памятуя его воинское звание. Все они сидели в кабинете Джека. — Я говорю не о технической осуществимости, а о коммерческом успехе

— А куда я должен поехать, чтобы увидеть все собственными глазами? — спросил Джек.

— Всего лишь в Кембридж. Одну установку привезли в гарвардскую лабораторию. Работу этой установки продемонстрирует нам профессор Лоувенстайн.

В тот же день, ближе к вечеру, Херб, Джек и Кэп сидели в темной лаборатории и с любопытством смотрели на стеклянную колбу, по дну которой двигались какие-то изображения. Самое забавное состояло в том, что на дне колбы они видели себя. Объектив камеры, посредством которой велась съемка, смотрел на них.

Джек не мог оторвать глаз от экрана. Размахивал руками, корчил гримасы и наблюдал, как размахивает руками и корчит гримасы его изображение на широком торце колбы, которую профессор называл катодной лучевой трубкой. В камере, говорил он, находится ортикон, преобразующий свет в электрические импульсы. Катодная трубка, наоборот, преобразовывала электрические импульсы в свет.

Доктор Фридрих Лоувенстайн, молодой, высокий, светловолосый, влюбленный в свою науку, говорил с сильным немецким акцентом.

— Дело в том, мистер Сир…

— Лир.

— О! Да. Извините. Дело в том, что видеосигнал можно передавать на радиочастоте — точно так же, как передается аудиосигнал.

Джек улыбнулся.

— Через пятьдесят лет.

— Нет, сэр, — замотал головой доктор Лоувенстайн. — Такие эксперименты уже проводились. На Всемирной выставке в тысяча девятьсот тридцать девятом году «картинку» аттракционов передавали на Манхаттан. Несколькими годами раньше аналогичный показ проводили и в Англии. Если бы не война, по всему миру уже работали бы трансляционные станции, передающие не только звук, но и изображение. Однако во время войны все наши усилия сосредоточились в более узкой сфере, на сонарах и радарах. Теперь все хотят вернуться к тому, до чего раньше не доходили руки.

— И как это называется? — спросил Джек.

— Пока устоявшегося названия нет. Поскольку передача звука называется «радио», возможно, передача изображения получит название «видео».

Джек указал на катодную трубку, обрамленную лампами и змеящимися проводами.

— Допустим, семья захочет купить такую штуковину, как покупают радиоприемник. Сколько она будет стоить?

— Это только догадка, мистер Лир, — ответил доктор Лоувенстайн, — но некоторые из нас полагают, что стоимость такого устройства не будет превышать тысячу долларов.

— То есть дороже автомобиля, — подсказал Кэп Дуренбергер.

— Возможно, и пользы от него будет больше, — заметил Джек. — Семья сможет сидеть перед ним и видеть все, что происходит в мире. Мы станем участниками событий. Подумайте об обращениях Рузвельта к нации. Мы не только услышим его голос, но увидим его лицо.

— Это вполне возможно, — покивал Лоувенстайн.

Кэп покачал головой.

— До этого еще очень далеко.

— Однако мы можем остаться не у дел, если упустим момент и проморгаем приход видео. — Джек повернулся к Лоувенстайну:

— Профессор, у меня к вам предложение. Не согласились бы вы занять должность советника, чтобы информировать нас о развитии этой отрасли техники, а также о компаниях, которые проявляют к ней интерес.

— Я должен об этом подумать, — ответил доктор Лоувенстайн.

Неделей позже доктор Лоувенстайн позвонил Джеку и сказал, что готов стать консультантом «Лир бродкастинг».

— Вам трудно отказать, мистер Лир, — услышал от него Джек.

Джек переговорил о докторе Лоувенстайне с Соломоном Вейсманом. Вейсман, который уговорил Джека присоединиться к Бнай Брит, знал, что доктор Лоувенстайн — еврей, семья которого бежала из Германии в 1934 году, когда будущему доктору едва исполнилось двадцать лет. Вейсман рассказал профессору о том, что Джек прилагал все силы, чтобы раскрыть американцам сущность нацизма и ускорить вступление Америки в войну.

— Я еще не готов вкладывать крупные средства в это видео, — сразу предупредил профессора Джек. — Но я хочу, чтобы вы держали меня в курсе событий.

Среда, 14 февраля 1945 года

— Вот что Кимберли со мной делает, — говорил Джек Конни, одновременно ущипнув складки жира у себя на животе большими и указательными пальцами обеих рук. — Она больше не курит. Не пьет. Занимается спортом. Теперь она весит столько же, сколько в день свадьбы. А я прибавил двадцать фунтов, и она меня за это стыдит.