Шрифт:
Еще раз позвольте выразить Вам личную благодарность за Ваши усилия в достижении общей победы.
Подписал письмо Франклин Делано Рузвельт.
— Этого я и боялся, — тяжело вздохнул Джек.
— И это тоже влияние войны. — В голосе Энн слышалась грусть. — Мы уже не можем жить без нее. А с этим… Тут мы ничего не можем поделать.
— Я боялся, что мне придется ехать домой и оставить здесь Сесили. А теперь…
— У нас не было ни единого шанса, Джек. И мы только заблуждались бы, думая, что это не так.
— А что же нам теперь делать? Разойтись как в море корабли?
— Предложи альтернативу, — прошептала Энн.
Он наклонился, поцеловал ее.
— Я отправляюсь домой без одного удивительного воспоминания, которое надеялся забрать с собой.
Она вздохнула.
— Не… не обязательно, наверное, лишаться его. — Она посмотрела на дверь спальни. — Я не возражаю против того, чтобы ты увез с собой это воспоминание. Так что… не обязательно ли.
Джек решительно мотнул головой.
— Обязательно.
Сказал как отрезал.
Глава 16
Сентябрь 1944 года
Кимберли подняла голову и обворожительно улыбнулась Доджу Хэллоуэллу. Тот приставил ногу к ее подбородку и легонько толкнул. Она, конечно, не удержала равновесия и повалилась набок. Да и не могла удержать: руки ей завели за спину и приковали правое запястье к левой лодыжке, левое к правой. Наручники позволяли Кимберли разве что подняться на колени, а когда ей это удавалось. Хэллоуэлл легким движением вновь сбивал ее на пол.
— Не смей пинать меня, мерзавец!
— Это не пинок.
— Ладно, тогда пни меня, чтобы я почувствовала разницу.
Он ответил резким ударом по правому бедру.
— О-о-й! — Кимберли откатилась в сторону. Подошва ботинка Доджа оставила отметину на бедре. — Мне же больно, черт бы тебя побрал!
— Я даю тебе то, что ты просишь.
— Ну…
— Снять наручники?
— Я хочу, чтобы ты закрепил мне руки впереди. Тогда я смогу поднять зад, и мы потрахаемся, как собачки.
Додж достал из кармана маленький ключик и снял наручники с лодыжек.
— Гм-м. Синяки. Господи, к приезду Джека они не сойдут.
— Так раздвинь наручники, чтобы они стали свободнее.
— Их уже не раздвинешь. Наручники для запястий, а не для лодыжек.
— Ладно, с Джеком я разберусь сама. Но… Хорошо. Пристегни меня к потолочной балке.
— А что потом?
— Потом все, что ты захочешь.
Вскоре она стояла, вытянув вверх руки, и Додж овладел ею сзади. Кимберли сладострастно постанывала.
Потом, утолив страсть, он освободил ее руки и убрал наручники в чемоданчик. Там уже лежали кусок цепи и полдюжины маленьких замочков. Сверху Додж положил две пары трусиков с вырезанной промежностью, бюстгальтер с отверстиями для сосков и наряд стриптизерши: прозрачный бюстгальтер и миниатюрные трусики: полоска ткани, пришитая концами к круговой резинке.
Обнаженная Кимберли сидела на диване и с грустью наблюдала за сборами.
— Я не собираюсь бросать наши игры, — заявила она ему. — Мы просто должны перенести их в другое место
— Я не знаю куда. — Додж, похоже, уже смирился с неизбежным.
— Сними квартиру, черт побери! Или ты не слышал о парочках, которые вьют любовные гнездышки? Речь о том, что мы не можем встречаться здесь, на этом чердаке.
— А как поступит Джек, если узнает? — спросил Додж.
— А как поступлю я, если узнаю, чем он занимался в Лондоне последние два с половиной года?
Первый вечер дома прошел так, как и представлял себе Джек. Вся семья села за обеденный стол. Хозяйничали Кимберли и Джоан, кухарке и горничной дали выходной. Джек выложил на стол подарки детям. Джону он привез настоящие идентификационные модели, по которым американские летчики учились отличать немецкие самолеты, затем разнообразные нашивки и знаки различия американских, английских и немецких пилотов, а также Железный крест, взятый у сбитого немецкого летчика. Джоан получила золотой браслет с миниатюрными изображениями Креста Виктории и других британских орденов, а также белый шелковый шарф, с какими летали немецкие летчики.
Дети пригубили шампанское, а потом великолепное бордо. Кимберли заранее купила бутылку и приберегла ее к торжественному обеду. На обед подали икру и ростбиф с йоркширским пудингом.
Единственная грустная нота прозвучала после просьбы Джона. «Расскажи нам о Сесили, папа».
Джек коротко глянул на Кимберли и нахмурился.
— Я могу сказать вам только одно. Все произошло мгновенно. Боли она не почувствовала. Только что она была жива, а через секунду… ушла от нас. И никто не мог этому помешать. В тот день то же самое могло произойти и со мной.