Джек долго смотрел на нее, потом повернулся к Кэпу:

— Хорошо, Салли, сделаем по-твоему. Скажи Лену, чтобы он вставил в сценарий специального выпуска строчку о том, что ты беременна.

Салли убрала руки.

— Она уже написана. Моника говорит мне: «Эй, Салли, я слышала, ты решила завести ребенка?» Я потираю руками живот и отвечаю: «Похоже на то». Потом она говорит: «Послушай, а могу я задать очевидный вопрос?» А я отвечаю: «Не задавай вопросов, тогда мне не придется лгать». То же самое я скажу и репортерам.

— Я думаю, мы все согласимся, я думаю, мы все должны согласиться с тем, что нас следовало поставить в известность, — говорил Дик Пейнтер на очередном заседании совета директоров. — «Лир коммюникейшн» уже не является твоей частной компанией, Джек. И основополагающие решения должны приниматься здесь, на совете директоров.

— Я главный исполнительный директор компании, — холодно ответил Джек, — и мое право — принимать решения. Я не собираюсь перераспределять финансовые потоки или занимать деньги без консультации и без его согласия с советом директоров. Но решения, касающиеся содержания передач, — моя прерогатива. Я принял решение, и оно выполняется. Кроме того, если бы начались консультации, дело не сдвинулось бы с места. Комитеты, комиссии, причем любые, смелостью не отличаются.

— Но ты пошел на большой риск, — заметил Дуг Хамфри.

— Думаю, нет. Сейчас тысяча девятьсот пятьдесят четвертый год, господа, а не тридцать четвертый. Зритель нынче более искушенный. Ему надоело то старье, что сейчас выдают за телевизионную комедию или драму. На днях я видел фильм. Называется он «На набережной» [81] , с Марлоном Брандо. Так вот, в одном эпизоде Брандо посылает священника, его играет Карл Молден, к черту. Прямо так и говорит: «Пошел к черту» А как реагирует священник? Не выкатывает глаза и не заламывает руки. Он сжимает пальцы в кулак и крушит Брандо челюсть. Кто-нибудь из вас удосужился взглянуть на рейтинг «Шоу Салли Аллен» после того, как она объявила о своей беременности?

— Все могло выйти с точностью до наоборот, — вставил чикагский банкир Джозеф Фримен. — И еще может выйти. Многие влиятельные люди шокированы.

— И что эти влиятельные люди намерены предпринять? — спросил Джек.

— Рей Ленфант говорит, что католикам в Колумбусе, штат Огайо, предписано шесть месяцев не смотреть наш канал.

— И что? Они нас не смотрят? Загляните в результаты зрительских опросов.

— Мы потеряли некоторых спонсоров…

— Зато приобрели других.

— Вопрос в том, может ли совет директоров влиять на решения по содержанию передач, — подал голос Пейнтер.

— Ответ однозначный — нет.

1955 год

Джони нисколько не испугало огромное пространство фотостудии. Ей уже приходилось здесь фотографироваться, и она доверяла хозяину студии, Клинтону Батчелдеру. К тому же компанию ей составлял Муриэль Хаббел, ее агент. Они досконально обсудили этот проект и решили, что попробовать стоит. Журнал, о котором шла речь, принципиально отказывался брать фотографии моделей, но Джони только начинала выходить на подиум, и, спасибо ее молодости, издатель мог сделать для нее исключение.

Начало проекту положил Батчелдер. «Плейбой», объяснил он Джони и Муриэлю, журнал новый, но тираж его быстро растет, равно как и его популярность. А уж фото «Девушки месяца» на весь разворот может поднять модель на недосягаемую высоту с соответствующим ростом гонораров модели и отчислений ее агенту. Кроме того, журнал щедро платил как фотографу, так и девушке, которую тот фотографировал.

Робин Родман, президент модельного агентства «Родман-Хаббел», выложил на стол несколько номеров «Плейбоя». Просмотрев центральные развороты, он, Муриэль и Джони согласились, что девушки сфотографированы мастерски и с большим так-том. Окончательное решение оставалось за Джони, и она согласилось сфотографироваться с тем условием, чтобы потом фотографии передали в редакцию «Плейбоя».

Размеры фотостудии действительно поражали. Потолок отделяло от пола такое большое расстояние, что Батчелдер утверждал, будто запускает в студии радиоуправляемую модель вертолета, хотя свидетелей тому не было. Зато фотограф получал великолепную возможность свободно маневрировать камерами, светом, декорациями.

В студии не было не только комнаты для переодевания, но даже ширмы, за которой могли бы раздеться модели, а раздеваться приходилось много, потому что Батчелдер снимал девушек для рекламных объявлении нижнего белья. Снимал он и обнаженную натуру, по гораздо реже. А если и снимал, то исключительно для конкурсов и выставок, на которых некоторые из его фотографий получали премии и призы. Он имел неплохие связи с Манхаттанской балетной школой и снимал обнаженными только молодых балерин. Джони искренне восхищалась этими фотографиями. Если бы не они, она скорее всего не дала бы согласия на съемку.

Клинтону Батчелдеру шел пятый десяток. Он не отличался красотой, но едва ли кто-нибудь назвал бы его уродом. Джони знала, что во время съемки он очень требователен, подчас даже резок.

Батчелдер встретил их в белой рубашке, желтом галстуке и светло-коричневых брюках, попыхивая трубкой, которую он отложил в сторону, как только Джони вышла на съемочную площадку.

— Ну что, Джони, готова?

Джони слабо улыбнулась.

— Похоже на то, — прошептала она.

— Как насчет капли шотландского, чтобы успокоить нервы?