Лупцов обратил внимание, что монахи с епископом куда-то пропали. Он пошевелил руками и обнаружил, что они свободны. Бесследно исчезли и цепи со столбом, как и хворост, и черное беззвездное небо.

– Да, Люцифер, - неожиданно вспомнил Лупцов.
– Я хочу, чтобы та женщина... ну, которая набивалась ко мне в жены, проснулась. В общем, нашла своего мужа.

– А тебе-то что до нее?
– спросил чернявый.

– Да так, заодно. Тебе же не трудно, - ответил Лупцов.

– Ладно, попробую, - высокомерно пообещал Люцифер и поднялся со стула.

В палате, словно в тюремной камере, над дверью горела засиженная мухами, тусклая лампочка. Чернявый взял со своей тумбочки газету, свернул её трубкой и опустился у кровати на четвереньки.

– Я полез в землянку, буду наблюдать в подзорную трубу за монахами, пояснил он.
– А ты поезжай в магазин, купи патронов. Знаешь, где? Угол Бродвея и проспекта Маркса, фирменный магазин "Патроны". Возьмешь десять пачек 136-го калибра.

Лупцов слушал его с возрастающим ужасом и не мог понять, шутит чернявый или говорит серьезно. Затем тихо, с каким-то злобным присвистом, Лупцов спросил:

– А на чем же я поеду?

Устраиваясь под кроватью, Люцифер кивнул в сторону стула и спокойно ответил:

– Возьми мою машину.

– Ясно, - едва не плача от разочарования и обиды, проговорил Лупцов. Ему вдруг открылся истинный смысл того, что происходит, и он вспомнил всю свою жизнь, которую прожил до катастрофы. Вся она пронеслась в его сознании за какое-то мгновение, и Лупцов одними губами несколько раз повторил: - Я Глупцов. Я Глупцов. Я Глупцов. После этого он тяжело поднялся с постели и, не спуская с чернявого глаз, подошел к двери:

– Куда, идиот?!
– заорал чернявый.
– Ложись, та сторона простреливается.

– Да, да, - ответил Лупцов и вдруг изо всех сил принялся молотить ногами и руками в дверь.
– Откройте!
– кричал он.
– Сейчас же откройте! При этом он смотрел под кровать на Люцифера, а тот скалил гнилые осколки зубов и, прищурив один глаз, рассматривал в подзорную трубу ноги соседа по палате.

Дверь наконец открылась, и Лупцов чуть не вывалился наружу. Его подхватил санитар, впихнул обратно и матернувшись, рявкнул:

– Чего тебе?

– Я не хочу лежать с ним в одной палате. Он сумасшедший, - выпалил Лупцов.

– Ты на себя посмотри, - рассмеялся санитар.
– Ладно, будешь шуметь, получишь сульфы. Очнулся, засранец.
– Дверь захлопнулась, и чернявый, оторвавшись от подзорной трубы, насмешливо спросил:

– Ну, что, дурак, решился?

– На что?
– чувствуя себя совершенно разбитым и опустошенным, проговорил Лупцов.

– Да, собственно, на все, - просто ответил Люцифер.

Лупцов закрыл ладонями лицо, тяжело вздохнул и прошептал:

– Да.

– Хорошо, - сразу оживился Люцифер.
– Патроны по дороге купим.
– Он резво вынырнул из-под кровати и сел на стул.

11

Тяжелое нефритовое небо, темное на востоке и сильно разбеленное на западе, было совершенно пустым и безоблачным. В прозрачном, цвета прудовой воды, воздухе не было видно ни птицы, ни насекомого. Густые заросли плесени давно съели все неровности городского ландшафта, и местность напоминала холмистую степь с сочной луговой растительностью.

Автомобиль Люцифера по самые окна утопал в серебристо-голубом ворсе гигантского, фантастического ковра. Это была фешенебельная машина, с удобными кожанными сиденьями, открытым верхом и сдвоенным крупнокалиберным пулеметом, стволы которого торчали над бампером.

– Иди, садись за руль, - распорядился Люцифер, и Лупцов, не заставляя себя ждать, перепрыгнул через дверцу и упал прямо в объятия мягкого, как подушка, сиденья.
– Ну что, прорвемся?
– весело спросил чернявый, не спеша пробираясь назад к пулемету.

– Не бойся, Люцик, прорвемся, - сжав зубы, ответил Лупцов. Он бросил прощальный взгляд на мрачную железобетонную коробку монастыря и тихо добавил: - Ну, с богом!

Лупцов включил зажигание, завел мотор и, взревев, автомобиль рванулся вперед к заросшим плесенью, железным воротам. Не сбавляя скорости, Лупцов обернулся. На заднем сиденье важно восседал огромный черный дог. Он преданно смотрел хозяину в глаза и на кивок Лупцова ответил громогласным лаем.

– Держись, Люци-ик!
– истошно заорал Лупцов и на большой скорости врезался в ворота. Металлическая громадина плавно, словно в рапиде, перелетела через машину и мягко погрузилась в плесень. Сзади послышались крики, затем автоматная очередь прошила бок автомобиля, но Лупцов резко повернул руль и лихо выскочил на дорогу.

Ехать на такой скорости было невообразимо приятно, ветер со свистом огибал ветровое стекло и завихрялся где-то у затылка водителя. Необыкновенное по остроте ощущение свободы распирало Лупцова изнутри. Одновременно ему хотелось и смеяться и плакать, руки у него тряслись от возбуждения, но какая-то заноза все же сидела в сердце, мешая до конца насладиться полетом.