– Кинь мне рацию, - велел Агафонов сержанту и, получив ее, отполз обратно в угол.
– "Седьмой", "восьмой"...

– Слышим тебя, - тут же отозвался "седьмой".
– Проблемы?

– Хуже - заткнули нас напрочь!

– Не горюй, - успокоил Куренной.
– Мы все видим; похоже, они знают только о вашем местонахождении. Так что пусть подойдут поближе - и такого у меня получат!..

Агафонов отложил рацию и глянул на Греховодникова. Облизывая пересохшие губы, тот вздрагивал от каждой падающей на него крупинки, но явно был готов в любой момент задействовать стоящий между ног автомат.

– Если они действительно засекли пока только нас, то пострадают жестоко!
– крикнул он.

– Да, - согласился Агафонов и добавил:

– Только потом наверняка будут атаки вторая и третья.

– Ну уж нет!
– живо возразил лейтенант.
– Бьюсь об заклад, что полковник вот-вот даст команду отходить.

На сей раз прапорщик предпочел промолчать.

Солдаты, трясшиеся поначалу от ужаса, заметно приободрились, когда стрелки в зданиях накрыли квартиру в белом доме плотным огнем. Некоторые почувствовали себя даже очень уверенно. Когда же чуть ли не со всех сторон застрочили автоматы и захлопали винтовки, те, кого не убило в первый момент, не в силах принять хоть какое-то решение, потрясенно застыли на месте. Потом одни заметались, другие попадали наземь и на асфальт; кто-то спасая свою жизнь, а кто-то - с ней расставаясь. Самые стойкие и сообразительные начали затем отстреливаться, показав, наконец, что они армия или, во всяком случае, какое-то ее подобие. Однако ни одна из выпущенных ими пуль не попадала даже в весьма вольно трактуемый район противника.

Капитан Вельди, наблюдавший за происходящим из Клуба моряков, чуть не расплакался - настолько жалким было зрелище. Ему казалось, что возглавлявшие солдат на улицах младшие офицеры предали его лично... Сквозь застилавшие мозг волны тошноты, мелькнула страшная мысль, что, придя четыре года назад в Кайтселийт, он предал сам себя...

– Неужели вы не видите ни одной позиции противника?
– крикнул Вельди в рацию стрелкам в зданиях.

– Только двое могут достать их со своих точек. Остальным нужно менять место.

– Так меняйте!

Солдат не ответил положенное в таком случае: "Есть!". Его уложила пуля из "драгуновки" Григорянца. Но остальные стали менять позиции, и занятая группой Агафонова квартира оказалась под прицелом лишь одного автоматчика.

– Аликбеков, сними эту заразу!
– велел Греховодников. Сержант ввязался в короткую дуэль, и автоматчик вскоре затих.

– Постреляем, лейтенант?
– спросил Агафонов вставая.

– Еще как постреляем!
– заверил Греховодников, одним махом поднялся на ноги и с автоматом у плеча высунулся в окно.

Это было похоже на бойню, когда с вертолета отстреливают целые стаи волков. С той лишь разницей, что серые хищники до последнего вздоха пытаются спастись бегством, а почти не обученные воинскому мастерству безусые пацаны, никогда не имевшие нужды развивать инстинкт самосохранения, просто ползали по земле и умирали - один за другим, чаще всего даже не понимая, откуда пришла смерть.

Экономя патроны, прапорщик и лейтенант стреляли короткими очередями, но все равно вскоре были вынуждены сменить опустевшие магазины. Оставив лейтенанта, Агафонов перешел в гостиную и, ведя перекрестный огонь со вновь задействовавшими подчиненными Куренного, уложил еще двух-трех солдат.

Остальные, чаще раненные, все же сумели отойти к Туукри.

Словно по общей команде, обе стороны одновременно прекратили огонь.

Греховодников глянул на струящийся из дула автомата пороховой дымок и осмотрел доступные глазу окрестности - повсюду лежали трупы, стонали и едва шевелились тяжело раненные.

– Ну что, - прохрипел лейтенант, - узнали врага с востока?

Агафонов скользнул взглядом по источающей стоны улице и увидел в высокой траве между двумя домами какое-то движение. Тощий, рыжий солдат в насквозь пропитанной кровью униформе, пуская густую кровавую слюну, с помощью автомата пытался привстать хотя бы на колени, но сил ему не хватало; он оседал, после чего снова и снова пытался осуществить задуманное.

"На самом деле вряд ли он способен о чем-то думать, - с легкой тоской подумал Агафонов.
– Так и будет ерзать, пока не испустит дух".

– Добей его, - тихо сказал он стоящему рядом Аликбекову.

Он отошел в центр комнаты, положил автомат на стол. За спиной сухо треснул выстрел "драгуновки" Аликбекова. Тут же где-то рядом хлопнули два пистолетных выстрела, и, обернувшись, Агафонов с изумлением увидел, как сержант, схватившись за бьющую кровью простреленную шею, выронил винтовку на улицу и осел на пол.

– Гадюка!
– заорал кому-то Греховодников.
– Да я тебя!..

Он подлетел к окну, вскинул на плечо гранатомет, направил его на чердак "хрущевки", из которой стрелял Трост, и выпустил туда снаряд. Грохнул гулкий взрыв, в небо взвился столб клубящегося пламени, и четверть крыши разнесло на мелкие кусочки.

– Что у вас там творится, "шестой"?
– захрипела рация.
– Какого хрена лупите по дому из гранатомета?

Агафонов Куренного не слышал. Он взял со стола "ТТ", подошел к бьющемуся в конвульсиях Аликбекову, несколько долгих секунд смотрел на обильно льющуюся сквозь пальцы парня алую кровь, на его закатившиеся глаза, посиневшие, искаженные болью губы, потом горько всхлипнул и добил его.