Уникальная операция завершена и теперь профессор Мейер уже не является человеком в прямом смысле этого слова.
Роберт Шекли
Тело
Открыв глаза, профессор Мейер увидел беспокойно склонившихся над ним трех молодых хирургов. Внезапно ему пришло в голову, что они действительно должны быть очень молоды, чтобы решиться, на что решились; молоды и Дерзки, не обременены закостенелыми штампами и мыслями; с железной выдержкой, железным самообладанием.
Его так поразило это откровение, что лишь через несколько секунд он понял, что операция прошла успешно.
– Как вы себя чувствуете, сэр?
– Все хорошо?
– Вы в состоянии говорить, сэр? Если нет, качните головой. Или мигните.
Они жадно смотрели.
Профессор Мейер сглотнул, привыкая к новому небу, языку и горлу. Наконец он произнес очень сипло:
– Мне кажется... Мне кажется...
– Ура!
– закричал Кассиди.
– Фельдман, вставай!
Фельдман соскочил с кушетки и бросился за очками.
– Он уже пришел в себя? Разговаривает?
– Да, он разговаривает! Фредди, мы победили!
Фельдман нашел свои очки и кинулся к операционному столу.
– Можете сказать еще что-нибудь, сэр? Все, что угодно.
– Я...Я...
– О боже, - выдохнул Фельдман.
– Кажется, я сойду с ума.
Трое разразились нервным смехом. Они окружили Фельдмана и стали хлопать его по спине. Фельдман тоже засмеялся, но затем зашелся кашлем.
– Где Кент?
– крикнул Кассиди.
– Он удерживал осциллограф на одной линии в течении десяти часов.
– Отличная работа, черт побери! Где же он?
– Ушел за сэндвичами, - ответил Люпович.
– Да вот он.
– Кент,все в порядке!
На пороге появился Кент с двумя бумажными пакетами и половиной бутерброда во рту. Он судорожно сглотнул.
– Заговорил?! Что он сказал?
Раздался шум, и в дверь ввалилась толпа людей.
– Уберите их!
– закричал Фельдман.
– Где этот полицейский? Сейчас никаких интервью!
Полицейский выбрался из толпы и загородил вход.
– Вы слышали, что говорят врачи, ребята?
– Нечестно, это же сенсация!
– Его первые слова?
– Что он сказал?
– Он действительно превратился в собаку?
– Какой породы?
– Он может вилять хвостом?
– Он сказал, что чувствует себя отлично, - объявил полицейский, загораживая дверь.
– Идем, идем, ребята.
Под его растопыренными руками прошмыгнул фотограф. Он взглянул на операционный стол и пробормотал:
– Боже мой!
Кент закрыл рукой объектив, и в этот миг сработала вспышка.
– Какого черта?!
– взревел репортер.
– Вы счастливейший обладатель снимка моей ладони, саркастически произнес Кент.
– Увеличьте его и повесьте в музее современных искусств. А теперь убирайтесь, пока я не сломал вам шею.
– Идем, ребята, - строго повторил полицейский, выталкивая газетчиков. На пороге он обернулся и посмотрел на профессора Мейера.
– Просто не могу поверить!
– прошептал он и закрыл за собой дверь.
– Мы кое-что заслужили!
– воскликнул Кассиди.
– Да, это надо отметить!
Профессор Мейер улыбнулся - внутренне, конечно, так как лицевая экспрессия была ограничена. Подошел Фельдман.
– Как вы себя чувствуете, сэр?
– Превосходно, - осторожно произнес Мейер.
– Немного не по себе, пожалуй...
– Но вы не сожалеете?
– перебил Фельдман.
– Еще не знаю, - сказал Мейер.
– Я был против из принципа. Незаменимых людей нет.
– Есть. Вы.
– Фельдман говорил с горячей убежденностью.
– Я слушал ваши лекции. О, я не претендую на понимание и десятой части, математическая символика для меня только хобби. Но ваши знаменитые...
– Пожалуйста, - выдавил Мейер.
– Нет, позвольте мне сказать, сэр. Вы продолжаете труд, над которым бился Эйнштейн. Никто больше не в состоянии закончить его. Никто! Вам нужно было еще пару лет существовать в любой форме. Человеческое тело пока не хочет принимать гостя, пришлось искать среди приматов...
– Не имеет значения, - оборвал профессор.
– В конце концов, главное - интеллект. У меня слегка кружится голова...
– Помню вашу последнюю лекцию в Гарварде, - сжав руки, продолжал Фельдман.
– Вы выглядели таким старым! Я чуть не заплакал - усталое изможденное тело...
– Не желаете выпить, сэр?
– Кассиди протянул стакан.
Мейер засмеялся.
– Боюсь, мои новые формы не приспособлены для стаканов. Лучше блюдечко.
– Ох, - вырвалось у Кассиди.
– Правильно! Эй, несите сюда блюдечко!