Песня смолкла, раздались аплодисменты там, где располагалась эстрада. Вновь зазвучала музыка, кто-то из незнакомых запел. Кажется, мужской голос. Сейчас, при неистовом поголубении богемно-политической элиты, трудно различать и вторичные признаки.

Хотя, возможно, пел парень.

– Желаю тебе удачи, малышка! – сказал Николай.

– Но как же ты согласился? Тут говорят, что ты будешь драться с Гоблином? Это правда?

– Все может быть, все может быть, – сказал он. С Гоблином, так с Гоблином. Мне, правда, еще никто не делал никаких предложений, но, может быть, здесь так принято?

– Как? – удивилась Лена. – Тебе еще ничего не говорили?

– Представь себе, крошка, меня наняли каким-то охранителем пляжа за десять кусков в месяц. И все.

– Ой, не могу, – весело воскликнула Лена. И вдруг встревожилась. – Слушай, а может, ты сейчас тихо выйдешь, и пошли они все к черту! Я тебе свой московский телефон дам, позвонишь, что-нибудь придумаем.

– Нет, крошка. Не привык я бегать от неизвестности.

– Ну и зря. Кстати, не называй меня этим дебильным "крошка" и прочее.

– Хорошо, крошка, – кротко согласился Николай.

Она быстро взглянула на него и провела ладонью по его щеке.

– Извини, Коленька. Видишь, какая тут жизнь.

Волчья. Вот и срываешься, дорогой. На самом деле мне приятно быть крошкой. Любой женщине приятно. Просто здесь не до нежностей. Я и так тут с тобой вчера чуть не сорвалась.

– Все. Забыли, крошка.

Она невесело улыбнулась.

– Так что ты знаешь о Гоблине, или как там его еще?

– Я его не видела, по правде сказать.

– Я же не спрашиваю, видела ли ты его? Я спрашиваю, что ты знаешь?

– Немного. Наверное, как и все. У Барона живет какой-то чудовищной силы мужик. Он его где-то в Средней Азии купил. Или на Кавказе. В общем, чудовище. Он его выпускал всего несколько раз. Говорят, он просто разрывает противников на части.

Николай покачал головой.

– Успокоила. А я думал, меня хотят стравить с Серым.

– С ним, вероятно, тоже. Но, я слышала, Барон не считает, что Колян тебе соперник. Поэтому он хочет выставить тебя против Гоблина.

– А ты, оказывается, много знаешь. Спасибо, – иронично поблагодарил Николай. – Спасибо, что меня так высоко ценят.

– Пожалуйста. Только это к Барону.

Лена жалостливо покачала головой.

– А может, все-таки ноги в руки и в Москву? А, Коленька?

Он улыбнулся, потому что первый раз в жизни ему оказывала покровительство женщина. Во всяком случае, пыталась оказать покровительство.

– Ты улыбаешься? – спросила она. – О чем ты думаешь?

– Я думаю о том, что всю жизнь недооценивал себя. Вы за эти три дня открыли мне глаза. Когда Барон предложит мне этого Гоблина, я поторгуюсь еще об оплате.

– Ой, Коленька, надеешься переиграть Барона?

Николай отвернулся и посмотрел в зал, потому что ее лицо перестало быть лицом влюбленной женщины.

Когда мгновением позже он услышал ее смех, снова повернулся к ней и обнял за плечи.

– Ничего, крошка. И не в таких переделках были.

Спасибо, что сказала а Гоблине. А телефончик все же как-нибудь дай.

– Коленька!..

– Да?

– Если мне удастся ночью…

– Не беспокойся, крошка. Делай карьеру.

И он побрел прочь…

Пересечение зала – трудное занятие, особенно если он полон людьми и они расслабились настолько, что позабыли об условностях.

Николая запомнили, и если вначале инерция отстраненности действовала в общепринятом смысле, то теперь поглощенное спиртное сделало будущего аренного бойца достоянием всех и каждого. Его пытались остановить, что-то кричали, дергали за рукав. Он пробирался вдоль стены в обход людских толп и внезапно очутился среди длинноногих девиц, окружавших Качаури. Ну вот, на ловца и зверь бежит.

Качаури, судя по резким словам, срывающимся с его улыбающихся сторонним наблюдателям губ, как раз работал. Сейчас он то ли отчитывал девочек, то ли просто отдавал распоряжения. Наверное, последнее, потому как девы одна за другой разлетались после его инструктажа. Работа, конечно.

– Отари Карлович, – произнес Николай, не обращая внимания на нежное и пикантное женское окружение, – нам все-таки надо бы поговорить. Прояснить ситуацию до конца. А то, сами понимаете…

– Вы фаворит! – выдохнула одна прелестная крошка, задержавшаяся возле него. Она как раз проходила мимо с каким-то рыжим мужиком, улыбающимся настолько приятно, что тут же хотелось его стукнуть, дабы сменить приятное и презрительное равнодушие на более натуральное выражение. Хотя что может быть натуральнее гордыни?