Владимир Сорокин
Поездка за город
– Вот по этой проселочной, - Степченко показал сигаретой в темноту.
Шофер кивнул, вывернул руль и, мягко урча, "волга" закачалась на ухабах. Фары высветили дорогу: подсохшая глина, ободранные кусты и редкий березовый лес вокруг.
– Тут места хорошие, грибные, - тихо проговорил Степченко.
– Лес редковат, а места что надо. Белых много... Не бывал здесь раньше?
– он повернулся к Виктору.
– Нет, не приходилось.
– А я частенько. Как август, сентябрь - так сюда. В августе белые. Белые обалденные. И других грибов много, но белые - с ума сойти!
– Много?
– спросил шофер, не отрываясь от дороги.
– За день ведро спокойно наберешь... правей, Петь, правей. Там низина... вот... а в сентябре - опята. Правда, не здесь, а подальше немного. Пройти отсюда километра два.
– А мы прошлый год по Ильинке ездили, - проговорил Виктор.
– В начале октября. Опята почти сошли тогда, но ничего, ведра два набрали...
Степченко рассмеялся:
– Сразу видно, Витек, - не грибник ты! Два ведра опят! Да их машинами собирать нужно! Брезент постелил в лесу и носи охапками.
– Точно, - пробормотал шофер, огибая низину с мутно-коричневой водой. Мы, бывало, как поедем, так по два мешка набьем опят. Жена всю неделю перерабатывает.
Степченко докурил, бросил окурок в окно:
– Петь, вон возле тех березок остановимся...
Шофер подъехал к березам и заглушил мотор.
– Ну, вот и приехали, - Степченко вылез из машины, закинув руки за голову, потянулся.
– Оооо... тишина-то какая...
Виктор тоже вылез и осмотрелся.
Кругом стоял ночной лес.
Виктор потрогал влажные листья молодой березы:
– А тут один березняк в основном?
– Да, - Степченко захлопнул дверцу, посмотрел на светящийся циферблат.
– Полодиннадцатого. Нормально. Как раз вовремя...
Шофер откинул переднее сиденье назад, снял пиджак и, кряхтя, растянулся.
– Подремешь, Петь?
– Степченко заглянул в кабину.
– Подремлю.
– Ну, давай, - Степченко выпрямился, хлопнул Виктора по плечу.
– А мы пойдем потихоньку.
– Счастливо, - пробормотал шофер, устраиваясь поудобнее.
– Пошли, Витек. Там вон тропиночка.
Виктор шагнул за ним в темноту.
Под ногами зашелестела трава, захрустели сучья, влажные листья скользнули по лицу Виктора.
Степченко вынул сигареты, закурил:
– Я тут позапрошлым летом лося встретил. Идем с приятелем, а он поперек нам чешет. Здоровый, черт!
– Большой?
– Здоровый. Они, вообще-то, щас измельчали что-то, а этот - бык здоровый.
– Я под Брянском был когда, тоже видел. Правда, лосиху. И кабанов видели. Мы на уток ездили. Утром пошли, а кабан в бурте колхозном роется. Они только картошку убрали, поздняя осень.
– А он, значит, жрет ее? Здорово!
– Нас увидел, повернулся. А потом, как паровоз - деру. И сопит, прям, как танк.
– Ну, они мощные звери. Особенно осенью. Жирные. Я троих угрохал...
Переступили через поваленное дерево, вышли на более широкую тропку.
– А мне вот не приходилось, - проговорил Виктор, вглядываясь в сырую тьму поредевшего леса.
– Тогда вроде и пуль-то не было. И стрелять по нему не хотелось...
– Да, с ними поосторожней надо. Если бить - так уж бить. А то один знакомый нулевкой решил по секачу пальнуть. Ранил, а тот за ним. Хорошо, друг выручил - добил пулей. А то б кишки выпустил.
– Да...
Лес кончился, по бокам дороги всплыли одинокие кусты. Слабый ветер шевелил их.
– Ну вот, - Степченко бросил сигарету.
– Почти пришли.
– Действительно близко...
– А ты как думал. Я ж говорил - десять минут ходьбы...
Дорога пошла через поле.
Впереди показались серые коробки домов, мелькнул свет и послышалась музыка.
– Слышишь, раскочегариваются?
– усмехнулся Степченко.
– Слышу.
– У них это на краю поселка, так что удобно... Дорогу назад найдешь?
– Найду. Здесь вроде недалеко...
– Ну, и порядок, - Степченко сплюнул.
– Иди, я следом за тобой.
Виктор кивнул и пошел дальше.
Вскоре свет стал поярче - показалась вереница уличных фонарей, музыка заиграла громче, дома приблизились и обступили Виктора.
Он прошел по улице до крайнего дома и стал медленно обходить его. Музыка загремела, голос певца стал жестким, отчетливей зазвенели тарелки. Виктор обогнул дом и сразу оказался перед танцплощадкой: лучи двух прожекторов протянулись над прыгающей толпой, скрестились на музыкантах.