— Что именно?

— Не полагайтесь на нашу способность уничтожить всю эту штуку, даже если она полностью станет на нашем пути. Имея живые образцы для работы и ресурсы нашей лаборатории, я могу найти способ защитить нас. Но для людей из города уже слишком поздно. Даже оставив в стороне психологическую зависимость — хотя в большей или меньшей степени она должна иметь место — является фактом, что паразит, вероятно, в значительной степени проникает внутрь тела. Если мы найдём что-нибудь, что избирательно убивает клетки празита, то однажды эти люди проснулись бы утром и обнаружили, что они переполнены миллионами мёртвых клеток, разносящихся по их организму. Их физиологические ресурсы окажутся недостаточны для выведению их наружу. Продукты распада были бы токсичны — оказались бы ядом для системы хозяина. Единственный способ, каким эти люди могут избавиться от паразита — это если бы паразита можно было бы убедить постепенно убраться самому. Но я не вижу, как бы мы могли это устроить.

— Есть один способ, каким мы можем подступиться к проблеме, быстро произнёс Конрад. — Если мы найдём средство и возможность.

— Какой? — Спросил Натан.

— Мы должны найти агента — новый ген — который не уничтожал бы паразита активно, но создавал иммунитет против начального заражения. Если бы мы смогли связать его с вирусом носителем и распространить среди населения, он бы защитил новорождённых детей от возможности заражекния паразитом.

— Вы сможете сделать это? — спросил Натан, ища у меня подтверждения.

— Мы могли бы оказаться в состоянии, — согласился я. — Если бы у нас было время — неизмеримо больше двадцати дней. И если бы у нас были живые клетки для работы с ними. И если бы нам немного сопутствовала удача. Но прежде, чем встанет какой либо вопрос о нашей возможности осуществить подобный проект, остаётся проблема, как заставить людей сотрудничать, сознательно или безсознательно. Пока они цепляются за свои условия жизни, у нас нет ни одного шанса… и есть, конечно ещё один неизвестный фактор — а именно, ресурсы празита. Мы можем быть генными инженерами, но организмы обладают собственными способами борьбы с трудностями. Если бы каждая из этих чёрных штуковин являлась организмом, тогда другое дело, но это не так. Каждый является колонией миллионов организмов, с временем воспроизводства, которое, вероятно, исчисляется часами. Это довольно внушительный резерв потенциала для изменений… для исключительной приспособляемости. Мы уже знаем, что каждая клетка обладает исключительной изменчивостью. Большинство проблем, котрые мы пытаемся решить средствами нашей лаборатории, являются простыми. В данном случае наш противник может нанести ответный удар. И может победить. Он может оказаться в состоянии развить свой собственный иммунитет к нашему иммунизирующему агенту почти так же быстро, как мы сможем создать его в лаборатории. Может быть даже быстрее.

Я оглянулся на Конрада, ища у него поддержки.

Он кивнул. — Всё это правда, — сказал он. — Природа снабдила эту штуку всеми ресурсами, какие технология дала нам. Она может вести свои эволюционные эксперименты не особенно заботясь о планировании, но она имеет возможность в любом случае преуспеть в этом — возможность делать столько попыток, что ошибки не имеют значения.

— Если эта штука такая измечивая и вдвое умнее обычных клеток, сказала Карен, — то как мы можем быть такими уверенными, что сможем защитить себя от неё?

— Её ресурсы являются совершенно пассивными, — сказал я. — Мы должны ставить перед ней проблему раньше, чем она сможет решить её. Она не может перейти в наступление. По крайней мере, до тех пор… — Я позволил фразе повиснуть, понимая ужасающую возможность.

— Если только она не имеет ощущений, — закончил за меня Конрад.

— Но это как раз то, чего мы не знаем, — сказал Натан.

— Верно, — согласился я. — Но джвадцать дней — это всего лишь двадцать дней… Всемогущий Господь должен был бы постараться, чтобы за это время создать что-нибудь, чтобы пробить брешь в корабле и в костюмах.

— Нет, если только слухи о его титанической работе в течение недели являются правдой, — с сарказмом сказала Карен. — Кроме того, возможно, что этот бог — хотя, быть может, и не всемогущий — как раз то, с чем мы столкнулись. Натан вскользь упомянул кое-что, сказанное их главным, что позволяет предположить, будто колонисты могут считать эту штуку богом.

— Это, по крайней мере, мы можем узнать, — сказал я. — Нам позволено задавать вопросы о их верованиях, религии и тому подобном. В действительности, может быть, что вопросы о их верованиях являются единственными, которые смогут проявить что-либо стоящее. Если они верят в активную божественную силу, это могло бы явиться свидетельством существования независимого сознания в празитических объединениях.

— А с другой стороны, — ворчливо сказал Натан, — это могло бы быть и не так. Множество людей придерживаются подобных верований, не будучи подчинены никаким паразитам. А с другой стороны, если они и не верят ни в какие независимые активные силы, это вовсе не явилось бы доказательством, что такой силы нет.

Я пожал плечами. — Это всего лишь идея, — сказал я. — В конце концов, эта одна из областей, где мы наименее вероятно наткнёмся на откровенную ложь.

Он покачал гловой, не будучи убеждён. Сейчас он находился в положении, когда приготовился сомневаться в любых фактах, вместе и по-отдельности. Мы могли встретиться с ситуацией, когда любые свидетельства были сомнительными, хотя возможно, они и были бы достаточно верными. Но попав однажды в такие оковы сомнений, как из них выбраться? Каким образом?

— Может мы пресмотрим своё решение? — Осторожно сказал Пит. Если мы не только не знаем, где находимся, но и не занем никакого способа выбраться вообще куда-либо, то какой смысл оставаться? Может мы должны избежать риска и вернуться домой… оставив ломать голову ОН.

— И что же они сделают? — Поинтересовался я.

— Одно из двух, — сказакл Натан. — Забудут обо всём. Или пришлют бомбу, чтобы уничтожить проблему. И в любом случае…

— Наша миссия будет провалена. Адвокат дьявола одерживает лёгкую победу.