Шрифт:
Вся кровь Максима бросилась ему в лицо. Он слез с коня и привязал его к плетню.
Голос продолжал:
Как и он ли, злой пес Малюта,Задушил святого старца.Святого старца Филиппа!Баю, баюшки-баю,Баю, мое дитятко!Максим не выдержал и толкнул дверь ногою.
При виде богатой одежды и золотой сабли опричника хозяева оробели.
— Кто вы? — спросил Максим.
— Батюшка! — отвечал мужичок, кланяясь и заикаясь от страха, — меня-то, не взыщи, меня зовут Федотом, а хозяйку-то, не взыщи, батюшка, хозяйку зовут Марьею!
— Чем вы живете, добрые люди?
— Лыки дерем, родимый, лапти плетем да решета делаем. Купцы проедут и купят.
— А, знать, мало проезжают?
— Малость, батюшка, совсем малость! Иной раз, придется, и есть нечего. Того и смотри, с голоду али с наготы помрешь. А лошадки-то нет у нас товар в город отвезти. Другой год волки съели.
Максим поглядел с участием на мужика и его хозяйку и высыпал свои червонцы на стол.
— Бог с вами, бедные люди! — сказал он и схватился за дверь, чтобы выйти.
Хозяева повалились ему в ноги.
— Батюшка, родимый, кто ты? Поведай нам, кто ты? За кого нам богу молиться?
— Молитесь не за меня, за Малюту Скуратова. Да скажите, далеко ль до Рязанской дороги?
— Да это она и есть, сокол ты наш, она-то и есть, рязанская-то. Мы на самом кресте живем. Вот прямо пойдет Муромская, а налево Владимирская, а сюда вправо на Рязань! Да не езди теперь, родимый ты наш, не езди теперь, не такая пора; больно стали шалить на дороге. Вот вчера целый обоз с вином ограбили. А теперь еще, говорят, татары опять проявились. Переночуй у нас, батюшка ты наш, отец ты наш, сокол ты наш, сохрани бог, долго ль до беды!
Но Максиму не хотелось остаться в избе, где недавно еще проклинали отца его. Он уехал искать другого ночлега.
— Батюшка! — кричали ему вслед хозяева, — вернись, родимый, послушай нашего слова! Несдобровать тебе ночью на этой дороге!
Но Максим не послушался и поехал далее.
Не много верст проехал он, как вдруг Буян бросился к темному кусту и стал лаять так зло, так упорно, как будто чуял скрытого врага.
Тщетно отсвистывал его Максим. Буян бросался на куст, возвращался весь ощетиненный и снова рвался вперед.
Наскучив отзывать его, Максим выхватил саблю и поскакал прямо на куст. Несколько человек с поднятыми дубинами выскочили к нему навстречу, и грубый голос крикнул:
— Долой с коня!
— Вот тебе! — сказал Максим, отвешивая удар тому, который был ближе.
Разбойник зашатался.
— Это тебе не в почет! — продолжал Максим и хотел отвесить ему второй удар; но сабля встретила плашмя дубину другого разбойника и разлетелась наполы.
— Эге, посмотри-ка на его сбрую! Да это опричник! Хватай его живьем! — закричал грубый голос.
— И впрямь опричник! — завизжал другой. — Вот, потешимся над ним с ребятами!
— Ай да Хлопко! уж ты и рад тешиться!
И в тот же миг все вместе навалились на Максима и стащили его с коня.
Глава 24. БУНТ СТАНИЧНИКОВ
Версты полторы от места, где совершилось нападение на Максима, толпы вооруженных людей сидели вокруг винных бочек с выбитыми днами. Чарки и берестовые черпала ходили из рук в руки. Пылающие костры освещали резкие черты, всклокоченные бороды и разнообразные одежды. Были тут знакомые нам лица: и Андрюшка, и Васька, и рыжий песенник; но не было старого Коршуна. Часто поминали его разбойники, хлебая из черпал и осушая чарки.
— Эх, — говорил один, — что-то с нашим дедушкой теперь?
— Вестимо что, — отвечал другой, — рвут его с дыбов, а может, на виске потряхивают [122] .
— А ведь не выдаст старый черт; я чай, словечка не выронит!
— Вестимо не выронит, не таковский; этого хоть на клочья разорви, не выдаст!
— А жаль седой бороды! Ну да и атаман-то хорош! Сам небось цел, а старика-то выдал!
— Да что он за атаман! Разве это атаман, чтобы своих даром губить из-за какого-то князя!
122
Рвать с дыбов, на виске потряхивать — пытать.
— Да вишь ты, они с князем-то в дружбе. И теперь, вишь, в одном курене сидят. Ты про князя не говори, неравно атаман услышит, сохрани бог!
— А что ж, коль услышит! Я ему в глаза скажу, что он не атаман. Вот Коршун, так настоящий атаман! Небось был у Перстня как бельмо на глазу, так вот его нарочно и выдал!
— А что, ребята, ведь, может, и в самом деле он нарочно выдал Коршуна!
Глухой ропот пробежал меж разбойников.
— Нарочно, нарочно выдал! — сказали многие.
— Да что это за князь? — спросил один. — Зачем его держат? Выкупа за него ждет атаман, что ли?