ИЗ ЦИКЛА "МОРСКИЕ ТЕЧЕНИЯ"

ИЗ КОЛЫБЕЛИ, ВЕЧНО БАЮКАВШЕЙ

Из колыбели, вечно баюкавшей,

Из трели дроздов, подобной музыке ткацкого челнока,

Из темной сентябрьской полночи,

Над бесплодными песками и полем, по которым бродил одинокий

ребенок, босой, с головой непокрытой,

Сверху, с небес, омытых дождем,

Снизу, из трепета зыбких теней, дышавших, сплетавшихся,

словно живые,

Из зарослей вереска и черной смородины,

Из воспоминаний о певшей мне птице,

Из воспоминаний о тебе, мой скорбный брат, - из падений

и взлетов песни твоей,

Из долгих раздумий под желтой луной, так поздно встающей

и словно опухшей от слез,

Из первых предвестий любви и недуга, там, в той прозрачной

дымке,

Из тысяч немолкнущих откликов сердца,

Из множества ими рожденных слов,

Которым нет равных по силе и нежности,

Из этих слов, воскрешающих прошлое,

Порхавших, словно пушинка, то вверх, то вниз и уже высоко

в небесах,

Рождавшихся здесь, на земле, и потом ускользавших

поспешно,

Я, взрослый мужчина, плачущий снова, как мальчик,

Который кидался на влажный песок, лицом к набегавшей волне,

Певец печали и радости, в котором прошлое встретилось

с будущим,

На все едва намекая, над всем паря и скользя,

Сплетаю песню воспоминаний.

Однажды, Поманок,

Когда уже не было снега, и в воздухе пахло сиренью, и зеленела

трава,

Я видел в кустах шиповника, здесь, на морском берегу,

Двух пташек из Алабамы,

Гнездо и четыре светло-зеленых яйца в коричневых крапинках,

И дни напролет самец хлопотал, улетая и вновь прилетая,

А самка с блестящими глазками дни напролет сидела молча

в гнезде,

И дни напролет любознательный мальчик, чтоб их не вспугнуть

стоявший поодаль,

Следил, наблюдал и старался понять.

Свет! Свет! Свет!

Дари нам свет и тепло, великое солнце!

Покуда мы вместе, - покуда мы греемся здесь!

Мы вместе!

Дует ли южный, дует ли северный ветер,

Белый ли день или черная ночь,

Дома иль где-нибудь там, над рекою, в горах

Все время петь, забывая время,

Покуда мы вместе.

И вот внезапно,

Быть может, убитая, - кто ответит?
– она исчезла,

Она поутру не сидела на яйцах в гнезде,

Не появилась ни к вечеру, ни назавтра,

Не появлялась уже никогда.

С тех пор все лето, в шуме прибоя,

В ночи, при луне, в безветренную погоду,

Над хрипло рокочущими волнами

Иль днем - кружась над шиповником, перелетая с куста

на куст,

Я это видел, я слышал, - ее призывал одинокий супруг,

Печальный гость из Алабамы.

Дуй! Дуй! Дуй!

Дуй, ветер морской, на прибрежье Поманока,

Я жду, возврати мне супругу мою!

Под небом, сверкающим звездами,

Всю ночь напролет на выступе камня,

У моря, почти среди плещущих волн,

Сидел одинокий чудесный певец, вызывающий песнями слезы.

Он звал супругу.

И то, что пел он, из всех людей на земле понятно мне одному.

Да, брат мой, я знаю,

Я сделал то, что другим недоступно,

Я сохранил, как сокровище, каждую ноту.

Бывало, бывало не раз, я, крадучись, выходил на прибрежье,

Бесшумно, почти растворяясь в тенях, избегая лунного света,

То слушая смутные зовы, отзвуки, отклики, вздохи,

То глядя во мглу, на белые руки волн, неустанно кого-то

манившие,

И, босоногий мальчишка, с копною волос, растрепанных ветром,

Долго, долго я слушал.

Я слушал, чтобы запомнить и спеть, и вот я перевел эти звуки,

Идя за тобою, мой брат.

Покоя! Покоя! Покоя!

Волна, догоняя волну, затихает,

За нею нахлынет другая, - обнимет ее и также затихнет

в объятьях,

Но мне, но мне любовь не приносит покоя.

Понизу движется месяц - как поздно он встал!

Как медленно всходит - он, верно, также