О, если вкусил я так много, дай мне вкусить еще!

Одно только слово (я должен его добиться),

Последнее слово - и самое главное,

Великое, мудрое, - что же?
– я жду.

Иль вы мне шепнули его, иль шепчете, волны, издревле.

Из ваших ли влажных песков иль из пены текучей оно?

Что ж отвечаешь ты, море?

Не замедляя свой бег, не спеша,

Ты шепчешь в глубокой ночи, ты сетуешь перед рассветом,

Ты нежно и тихо лепечешь мне: "Смерть".

Смерть и еще раз смерть, да, смерть, смерть, смерть.

Ты песни поешь, не схожие с песнями птицы, не схожие с теми,

что пело мне детское сердце,

Доверчиво ластясь ко мне, шелестя у ног моих пеной,

Затем поднимаясь к ушам и мягко всего захлестнув,

Смерть, смерть, смерть, смерть, смерть.

И этого я не забуду.

Но песню, которую темный мой демон, мой брат,

Мне пел в ту лунную ночь на седом побережье Поманока,

Я сплел с моею собственной песней,

С миллионами песен ответных, проснувшихся в этот час,

А в них - слово неба, и ветра,

И самой сладостной песни,

То сильное мягкое слово, которое, ластясь к моим ногам

Или качаясь, подобно старухе в прекрасных одеждах,

склонившейся над колыбелью,

Шептало мне грозное море.

КОГДА ЖИЗНЬ МОЯ УБЫВАЛА ВМЕСТЕ С ОКЕАНСКИМ ОТЛИВОМ

1

Когда жизнь моя убывала вместе с океанским отливом,

Когда я бродил по знакомым берегам,

Когда проходил там, где рябь прибоя всегда омывает тебя,

Поманок,

Где волны взбегают с хрипом и свистом,

Где неистовая старуха вечно оплакивает своих погибших детей,

В этот день, это было поздней осенью, я пристально смотрел на

юг,

И электричество души сбивало с меня поэтическую спесь

Я был охвачен чувством, что эта кромка отлива,

Ободок, осадок, воплощает дух моря и суши всей планеты.

Мой зачарованный взгляд обращался на север, опускался, чтобы

разглядеть эту узкую полоску,

Солому, щепки, сорняки и водоросли,

Пену, осколки блестящих камешков, листья морской травы,

оставленные отливом отбросы,

Я проходил милю за милей, и разбивающиеся волны ревели

рядом со мной.

И когда я снова и снова искал подобия,

Ты, Поманок, остров, похожий на рыбу, преподнес мне все это,

Пока я бродил по знакомым берегам,

Пока с наэлектризованной душой искал образы.

2

Когда я брожу по незнакомым берегам,

Когда слушаю панихиду, голоса погибших мужчин и женщин,

Когда вдыхаю порывы неуловимых бризов,

Когда океан подкатывается ко мне все ближе и ближе с такою

таинственностью,

Тогда для бесконечности я тоже значу не больше,

Чем горсть песчинок, чем опавшие листья,

Сбившиеся в кучу и завалившие меня, как песчинку.

О, сбитый с толку, загнанный в угол, втоптанный в грязь,

Казнящий себя за то, что осмелился открыть рот,

Понявший наконец, что среди всей болтовни, чье эхо

перекатывается надо мной, я даже не догадывался, кто я

и что я,

Но что рядом с моими надменными стихами стоит мое подлинное

Я, еще нетронутое, невысказанное, неисчерпанное,

Издали дразнящее меня шутовскими песенками

и поздравлениями,

Взрывающееся холодным ироническим смехом над любым,

написанным мною словом,

Молча указывая сначала на мои стихи, потом на песок

под ногами.

Я осознал, что действительно не разбирался ни в чем,

ни в едином предмете и что никто из людей не способен

разобраться,

Здесь, у моря, Природа использовала свое превосходство, чтобы

устремиться ко мне и уязвить меня,

Только потому что я осмелился открыть рот и запеть.

3

Два океана, я сблизился с вами,

Мы ропщем с одинаковой укоризной, перекатывая неведомо зачем

волны и песок,

Этот сор и дребезг - вот образ для меня, и для вас, и для всего

сущего.

Вы, осыпающиеся берега со следами разрушения,

И ты, похожий на рыбу остров, приемлю то, что у меня под