В первую — карьера.

— Ты моя правая рука, — уверял генерал, дружески похлопывая его по плечу. Так отважный дрессировщик позволяет иногда потрепать за загривок опасного и агрессивного льва. — Если я сделаю шаг вперед, ты шагнешь вместе со мной, учти это!

Кузовлев верил в лучшее и терпеливо ждал, когда все эти приятные вещи: карьера, власть свалятся на него в награду за его преданность. Его оптимизм подкреплялся тем, что его генерал, казалось, попал в верную струю и руками своих верных помощников с серыми лицами в серых одеждах, несущих на себе неразличимую печать органов, ковал себе победу.

Даже жена Кузовлева не знала, чем занимается ее муж. Она думала, что он занят кабинетной работой, справками, бумажками, отписками… Однажды ей удалось подсмотреть в его приоткрытый кейс, битком набитый бумагами, и это только укрепило в ней уверенность относительно работы мужа. Действительно, теперь Кузовлеву не было нужды непосредственно заниматься черновыми делами.

Теперь он преимущественно анализировал, сопоставлял, организовывал работу для осуществления далеко идущих политических планов своего хозяина.

Он организовывал слежку и прослушку, посылал своих людей на важные встречи, собирал информацию, вытаскивал из нее те крупицы, которые были бы полезны шефу. Однажды генерал огорченно вздохнул, прочитав представленную для доклада бумагу, касающуюся деятельности одного очень строптивого депутата. Этот упрямец не соглашался на предложенные ему деньги, не боялся запугивания и не обладал достаточным так-том, чтобы молчать о сделанных ему предложениях.

— Как он нам мешает! — В голосе генерала звучало искреннее сожаление.

Присутствовавший при этом Кузовлев воспринял его слова как приказ, который не нуждался в письменном подкреплении. Вскоре строптивый депутат точно сквозь землю провалился. Пресса недовольно погудела по поводу его исчезновения, но, поскольку даже мельчайших следов, похожих на криминал, обнаружено не было, скоро успокоилась. Полковник Кузовлев работал очень чисто.

А потом был предприниматель, не желающий уступать шефу в одном принципиальном вопросе… Этот глупый человек упорно ставил ему палки в колеса, хвастливо приговаривая, что при его-то охране нечего бояться всесильных комитетчиков. И вскоре после этих слов неожиданно скончался от сердечного приступа в бане.

— Перегревание, — констатировали врачи. — Сердце не выдержало.

Следователи, которым безутешная вдова приплатила за старание, выяснили, что в тот роковой вечер супернадежная финская печка в сауне была включена на максимум, а поскольку спираль на ней стояла гораздо большей мощности, чем было предусмотрено конструкцией, то температура в бане в момент смерти предпринимателя была около двухсот градусов. Какой организм выдержит?

— Но почему, если было так жарко, он не вышел из сауны? — продолжала настаивать супруга, упорно видевшая в случившемся чей-то злой умысел.

— Наверно, уже не смог, — пожал плечами следователь.

И следователи, и вдова не подозревали, как они были близки к истине. Предприниматель действительно не смог выбраться из адского пекла, потому что дверь сауны оказалась надежно запертой снаружи, а охрана, предусмотрительно выключенная спиртным, беспробудно спала в предбаннике, не слыша предсмертных стонов хозяина.

Несчастный случай — таков был вердикт следствия. Дело закрыли за отсутствием состава преступления.

Для Кузовлева это означало, что его работа была чистой и качественной, как всегда. Именно такую работу принято называть настоящим профессионализмом.

И опять на большой политической кухне заварилась каша. Но только это была последняя каша, которую пришлось отведать шефу Кузовлева.

В результате политической интриги генерал оказался в отставке.

Спасая свою шкуру, он бежал за рубеж, откуда исходил злобным ядом, бессильно грозя своим противникам. Потеряв былое влияние, он быстро забыл о своем верном слуге, которого обещал вытащить из любой передряги. В глубине души генерал считал его расходным материалом, который хоть и жалко (теперь не часто встретишь такой качественный товар), но не настолько, чтобы рисковать для его спасения собственной шкурой. Вместе с генералом пошла «под нож» и вся его команда.

Все случилось так быстро, что Кузовлев не успел понять, что, собственно, произошло. Еще утром он звонил шефу и разговаривал с ним о текущих делах и все было нормально. Еще ничто не предвещало трагедии. Они говорили, как всегда, недомолвками, понимая друг друга с полуслова.

— Насчет того дела… Надо ускорить темп, — произнес генерал. Его просьба звучала как приказ.

— Будет сделано, — ответил Кузовлев и положил трубку.

Из ванной вышел его сын — свежий, красивый парень, благоухавший дорогим одеколоном. Капли влаги еще дрожали на его непокорных волосах. Виталику было уже двадцать четыре, он был молод и упоен своей молодостью. Перед ним открывались блестящие перспективы. Он учился в экономическом институте, у него была девушка, море друзей и вообще все у него было замечательно.