– Будьте любезны, если вам не составит труда, пригласите дежурного администратора, - учтиво попросил Герсен.
– Я хотел бы снять в вашей гостинице номер, желательно, самый лучший, из нескольких комнат.

Клерк встретил Герсена равнодушным взглядом и сухо ответил:

– Ничем вам не можем помочь - все номера забронированы. Попытайтесь устроиться в "Туристе" или "Оландере".

Герсен молча повернулся и покинул "Сферинду". Посетители ресторана, казалось, на сей раз не обратили на него никакого внимания. Выйдя на площадь, он направился к "Туристу", гостинице, здание которой и общий вид резко контрастировали со "Сфериндой". Здание гостиницы было выстроено в типично дарсайском стиле, - проектируя его, архитектор, похоже, дал волю своему воображению и полагался скорее на интуицию, чем на точный инженерный расчет. Три аркады в форме параболы по внешнему периметру здания, восемь взаимопересекающихся куполов, стройные ротонды, множество галерей и балконов верхних этажей - все это было как бы случайно объединено в единое целое и придавало всему этому внушительному сооружению отчетливо ощущаемый пикантный привкус "плембуша". Вестибюль, куда вел узкий ход сквозь толстые стены, вовсе не преследовал цель ошеломлять каждого новоприбывшего своим великолепием, а выполнял сугубо утилитарные функции. Сидевший за круглой стойкой светловолосый портье с узким, вытянутым книзу подбородком встретил Герсена пусть хоть и формальным, но учтивым вопросом:

– Что вам угодно, сэр?

– Номер - и притом лучший из всех имеющихся. Я рассчитываю провести здесь дней шесть - семь, может быть, даже и больше.

– Могу предоставить вам очень хороший номер, сэр. Просторная спальня с прекрасным видом на площадь. Великолепная туалетная комната, гостиная, устланная зеленым ворсистым ковром, изысканнейшая мебель. Если желаете убедиться сами, поднимитесь по лестнице, сверните направо в первый же коридор и войдите в синюю дверь с черной окантовкой.

Герсен воспользовался рекомендацией портье - номер вполне соответствовал его вкусам. Спустившись в вестибюль, он уплатил за номер на неделю вперед, тем самым надежно забронировав за собою.

На портье это произвело самое благоприятное впечатление.

– Рады всячески угодить вам, сэр.

– Мне очень приятно слышать такие слова, - признался Герсен.
– В "Сферинде" со мною даже не захотели разговаривать.

– В этом нет ничего необычного - "Сферинда" предоставляет кров только метленцам и совершенно пренебрегает всеми остальными.

– Значит, вот они какие, метленцы, - неожиданно осенило Герсена.
– Они все на вид такие чопорные, недоступные.

– Вот именно - недоступные. Пусть в "Сферинду" войдет сам Святой Саймас во всем своем великолепии, в сопровождении двукрылых грифонов и громко трубящих херувимов, восседающих на спинах львов, они заставят этот кортеж топать через всю площадь ко входу в "Турист". Не ждите от метленцев какого-либо иного приема.

Этот клерк, оказавшийся не только словоохотливым, но и достаточно сообразительным малым, может стать ценнейшим источником информации, отметил про себя Герсен.

– А чем их так привлекает Дарсай?
– поинтересовался Герсен.

– Одни здесь по делу, другие - просто туристы. Можно нередко увидеть, как они, расположившись на веранде нашего ресторана, внимательно присматриваются к представителям низших слоев общества. Тем не менее, их нельзя назвать людьми плохими или испорченными - просто они настолько богаты, что жизнь для них превратилась в увлекательный спектакль, в котором они выступают и как актеры, и как зрители. В "Сферинде" все они изнеженные аристократы, для которых нищие дарсайцы - недоумки, удел которых прислуживать высшей расе.
– После этих слов клерк несколько потупился и произнес извиняющимся тоном.
– А впрочем, так ли все это важно? К сожалению, я то и дело становлюсь слишком уж предубежденным.

– Что-то не очень верится, - учтиво заметил Герсен.

– О, с годами я стал куда более покладистым. Не забывайте, мне здесь приходится иметь дело с любым невоспитанным болваном, которому вздумается осчастливить меня своим идиотским лицом - такая у меня работа. Многие годы мои нервы были как туго натянутые струны. Далеко не сразу я открыл для себя первейшую аксиому сосуществования различных людей в человеческом сообществе - любого человека надо воспринимать таким, какой он есть, и хорошенько придерживать свой язык. И насколько же прекрасной сразу становится жизнь! Исчезает вражда, обогащается жизненный опыт, таким всеобъемлющим становится понимание всего, что вокруг тебя происходит.

– Интересные соображения, - заметил Герсен.
– Я не прочь порассуждать на эту тему попозже, а сейчас мне хочется заглянуть в ваш ресторан.

– Нисколько не пожалеете, сэр. Желаю вам приятного аппетита.

Герсен вышел на веранду и выбрал столик с видом на площадь. Легким нажатием на кнопку он превратил верхнюю поверхность стола в светящуюся витрину с подаваемыми в ресторане блюдами и напитками. Подошедшему тут же официанту Герсен указал на один из показанных на витрине образцов.

– Что это?

– Наш фирменный "Воскресный пунш". Для придания крепости туда добавлено три рюмки доброго гадрунского рома и столовая ложка эликсира, состав которого является секретом фирмы.

– До вечера еще далеко. А что это?

– Это просто фруктовая наливка с небольшой добавкой алкоголя.

– Это, пожалуй, меня больше устроит. А вот это что?

– "Ахагари для туристов", особым образом видоизмененное применительно ко вкусам уроженцев других планет.

– А это?