Между русскими и татарскими владениями пролегала почти незаселенная полоса шириной во много десятков верст.

Булат рассказал Андрею, что главная оборона от татар проходит по Оке от Нижнего Новгорода до Серпухова, далее спускается к Туле, а там поворачивает к Козельску. Оборону эту составляют укрепленные города и большая, быстрая река Ока. Не везде ее можно перейти, а на бродах построены острожки, понаделаны засеки и завалы, и при них стоят сильные караулы. А еще за несколько сот верст к югу, за самыми дальними русскими поселениями, бесстрашно выдвинувшимися в южную степь, с весны и до поздней осени ходят сторожевые заставы.

– Называются те заставы сторожами, - говорил Булат, - и ставятся они в таковых местах, где б им нападающих воинских людей можно было усмотреть. На холмах сидят, а кои на высокие дубы взбираются и там, аки птицы, гнездятся. А держатся сторожа бережно, станы постоянные не устанавливают и костры большие не раскладывают, дабы их татары издали не выглядели. И где в полдень стояли, на том месте не ночуют, а на иное переходят...

Глаза Голована горели восхищением. С юной отвагой он подумал, что хорошо было бы с верными товарищами скакать на быстром коне по степям, подкарауливать хитрого врага и сражаться с ним, оберегая русскую землю.

– А коли увидят сторожа нехристей, то бьются с ними?

– Коли мало ворогов, бой начинают. Ну, а в случае большая сила идет, то в отступ уходят и костры запаливают, чтобы своим весть подать.

– Далеко ли от костра дым видать?

– Ведь костры цепочкой до самой Москвы наготовлены, и сидят возле них денно-ночно старички немощные, вроде меня, - пошутил Булат.
– Набежит татарва на Русь, а в Москве полки снаряжаются злых недругов встречать...

– Хорошо, учитель, удумано!

– Хорошо-то хорошо, да земля наша русская безмерно велика. Грани наши на коне за год не объедешь. Вороги же в войне опытны и на ратные хитрости способны. Тут малым отрядом тревогу подняли, а сами в ином месте тучей прорвутся на Русь. Вот попробуй, сдержи их...

Место для стоянки выбрали глухое, укромное. Маленькая полянка спряталась в стороне от дороги, в лесной чащобе, и на окраине полянки прозрачный родник. Огня разводить не стали. Поужинали быстро, лежали смотрели на погасавшее над головой небо.

Булат неторопливо рассказывал о детстве, о том, как он учился зодческому делу. В который раз слушал Андрей повесть о юных годах учителя, и она не надоедала ему, как не наскучивает ребенку старая, знакомая, но милая сказка.

– Сиротой я остался по девятому году, - неспешно повествовал Булат.
– У нас тогда в Суздале полгорода от повальной хвори вымерло. Из милости приютили меня чужие люди. Известно: горькому Кузеньке - горькие песенки. Хлебнул я напасти, покуда не вышел в года... Благодетели скоро спихнули меня с рук: отдали в ученье по каменному делу. О ту пору великий князь Василий Иванович много старался об строительстве города и надумал Кремль новыми стенами обнести. Много требовалось работников, вот и наша артель суздальцев пошла в Москву.

Доставалось мне от каменщиков: тот щелкнет, тот толкнет, тот подножку даст... Только и слышишь: "Никитка, подай! Никитка, принеси! Никитка, сбегай!.." А у Никитой всего две ноги, хоть и был я проворен. Сунешь хозяину не тот скребок - по затылку долбанет, замес приготовишь жидкий - жди таски немилостивой... Что старое поминать! Не так мое ученье шло, как твое. Сие не в похвалу себе говорю, Андрюша... Но пришла и ко мне удача. Про Ермолина, славного строителя, я тебе рассказывал не единожды. Много русских людей обучил Ермолин строительному искусству; был средь них и Феофан Гусев. Тот Феофан и заприметил меня, как я с ношей по мосткам бежал, подозвал, поговорил. Сметка моя и усердие по нраву Гусеву пришли, и сказал он мне:

"Буду тебя учить! Старайся - знатным мастером вырастешь!"

С того дня повернулась ко мне моя судьбина лицом: взял меня Феофан Гусев в ученики. Правду говорят: "От счастья и под колодой не ухоронишься!"

Повелел мне Гусев обучиться грамоте:

"Не умея читать-писать, никогда дельным мастером не станешь!"

Знаемый мною грамотей обучил меня чтенью и письму и, спасибо доброму человеку, ни копейки за то не взял.

Стал я все уведанное записывать, а то ведь в уме что на песке: подул ветерок - унес! И много за жизнь свою доброго узнал, что и тебе передаю по силе-возможности своей...

– За ваши премудрые поученья всем вам, старым мастерам, не один я, а вся русская земля спасибо скажет!
– горячо отозвался Андрей.

Зодчие испуганно оглянулись: им показалось, что в лесу хрустнуло раз-другой... Наступила долгая тишина. Булат чутко прислушивался. Снова шорох за стволами дерев, окружавших поляну.

– Тише!
– шепнул Никита.
– Боюсь беды... Ах, жалко, песика у нас нет! Он бы предостерег.

– Опасаешься татар?

– Чудится мне, крадутся в лесу...
– Булат присмотрелся к просвету между стволами и вскочил с отчаянным криком: - Беги, сынок, беги!