С еще большим рвением наставники Музафара раздували в душе юноши вражду к гяурам - московитам.

Ежедневно и ежечасно внушалось будущему сеиду Казани, что Москва злейший противник всего магометанского мира, что ему, Музафару, предстоит почетная задача - вернуть то время, когда московские князья были покорными слугами татарских ханов. А в предвидении того времени, когда Музафар возглавит борьбу против Москвы, его обучали военному искусству.

На службе у султана были немецкие и французские инженеры - специалисты по строительству крепостей и ведению осадных работ. Их учеником стал Музафар.

По приказу султана, при обучении Музафара главное внимание обращалось на искусство защиты осажденной крепости: молодого татарина учили, как укреплять стены, как располагать на них орудия, как устраивать вылазки.

Музафар изучал историю Казанского ханства. Он узнал, что город Казань был основан в 1437 году изгнанным из Золотой Орды ханом Улу-Махметом и что уже к концу XV века Казань стала огромным городом, известным в отдаленнейших странах Европы и Азии.

Известно стало Музафару, что отношения между двумя соседними государствами - Москвой и Казанью - были запутаны и изменчивы.

Две партии боролись за власть в Казани в течение десятилетий. Одну возглавлял род Ахмата, последнего хана Золотой Орды. Во главе другой стояли приверженцы Гиреев, властителей Крыма. Между родом Ахматовым и родом Гиреевым шла жестокая наследственная вражда. Партия ахматовцев, ища союзника, стала за Русь и получила название московской, а гиреевцы при постоянной поддержке Турции и Крыма непримиримо враждовали с Москвой.

Стамбул воспитывал в будущем казанском сеиде ярого врага ахматовцев и Москвы.

Власть первосвященника над душами темных, фанатических мусульман огромна, и в лице Музафара турецкий султан рассчитывал приобрести надежного и умелого союзника в борьбе с Россией.

Когда воспитание Музафара было сочтено законченным, великий муфтий112 возвел его в звание муллы и выдал молодому татарину грамоту, где он именовался светилом мусульманской веры и чудом учености. Музафар получил приказ явиться перед отъездом к самому падишаху Солиману Великолепному113.

Музафара вечером провели в опочивальню Солимана через потайной ход; ни один человек не встретился ему на пути, и только великий муфтий, главный наставник Музафара, находился в комнате во время приема.

Юноша упал ниц и поцеловал расшитую туфлю падишаха, которую тот подвинул к его губам небрежным движением.

– Встань, сын мой!
– приказал Солиман, и на полном лице его появилась ласковая улыбка.
– О твоем усердии в делах веры мне доносили, и я тобой доволен. Но будешь ли ты так же рьяно бороться с врагами нашей святой веры, с проклятыми гяурами - московитами?

– Клянусь тебе, повелитель!
– пылко вскричал Музафар-мулла.
– Все свои силы отдам великому делу ниспровержения Москвы!

– Если сдержишь обещание, будешь у нас в почете, а после смерти займешь почетнейшее место в райских садах Магомета. Через соглядатаев знаю я, что ненависть почтенного отца твоего Кулшерифа к гяурам в последние годы поостыла и он не очень горячо поддерживает хана Сафа-Гирея в борьбе с московитами... Или, быть может, он устарел и заботы этого света утомили Кулшерифа? Быть может, пора поставить на его место молодого первосвященника, сильного святой злобой против врагов пророка?.. Что ты на это скажешь, сын мой Музафар?..

Намек был слишком ясен, и Музафар его понял. Представилось ему ласковое лицо старика-отца, так любившего старшего сына, с такой грустью провожавшего его на чужбину... Но религиозный фанатизм быстро взял верх, и молодой мулла склонился перед султаном в смиренном поклоне:

– Как ты повелишь, милостивый падишах, так и будет!

Солиман повернулся к великому муфтию и коротко бросил:

– Вручи снадобье!

Муфтий протянул юноше флакон со светло-коричневой жидкостью:

– По три капли в день в кушанье или питье - и через неделю душа человека безболезненно отлетает в сады пророка...

Музафар-мулла взял яд дрожащей рукой.

– Но не торопись, сын мой!
– предостерегающе поднял пухлую белую руку султан.
– Кулшерифа любят в Казани, ему верит народ, и было бы опрометчиво лишить его возможности загладить вину передо мной, наместником пророка на земле и главой всех мусульман мира. Я посылаю с тобой к сеиду строгий указ и надеюсь, что не придется потерять слугу, который в прежнее время принес нам много пользы. Но если Кулшериф не одумается...
– Лицо султана сделалось свирепым, и он решительно махнул рукой сверху вниз.