Трое бандитов сели в машину, и она тронулась с места.

А Боцман тем временем толстым загрубевшим пальцем тыкал в кнопки на панели сотового телефона.

— Слушай сюда, — бросил он в трубку, удостоверившись, что говорит с тем, с кем надо, — клиенты уже поехали.

— Не боись, не упустим.

Для ликвидации группы киллеров Боцман не пожалел сил, выделил шестерых лучших своих людей, которые и знать не знали, кого им сегодня предстоит убить.

Толик — мужчина с короткой стрижкой седеющих волос — напряженно всматривался в зеркальце заднего вида. Два молодых, крепко сложенных парня, Сашок и Шурик, играли в карты на заднем сиденье.

— Что ты, дурак, какую карту себе под конец игры оставил?

— Мое дело! Что хочу, то и оставляю.

— Но так же не играют!

— Так выигрывают, — парень сгреб разбросанные по ковровому чехлу карты и принялся тасовать колоду. Руки его двигались натренированно, ловко. Атласные карты змеились в его пальцах.

— Тише, придурки! — зашипел на них седеющий мужчина, лишь только заметил синий «Форд», появившийся на горке.

Машина, в которой он сидел — белый «Ситроен» — стояла на площадке для дальнобойных машин. Неподалеку вовсю дымил мангал, от аппетитного запаха хотелось есть.

— Погоди, Толик, кажется, и они сворачивают.

Толик пригладил седой ежик и выключил двигатель.

— Точно!

«Форд» заехал на стоянку, и подрывник подбежал к мангалу:

— Три порции, да побольше.

— Тут есть будете или с собой берете? — шашлычник застыл с двумя пластиковыми тарелками в руках.

— С собой.

Толик слушал доносившийся до него разговор. В сторону «Форда» открыто он не смотрел.

— Они здесь не надолго, едем! Дорога-то одна, все равно нас не объедут.

Парень на заднем сиденье, пригнувшись, принялся шептать в рацию, сообщая второй машине, что у шашлычной произошла задержка, но вскоре машины поедут. Белый «Ситроен» опередил «Форд» на целый километр. Лишь изредка можно было увидеть в зеркало заднего вида микроскопическую синюю точку на сером полотне дороги.

— Кто они такие? — позевывая, спросил Сашок — любитель нестандартной игры в карты.

— Хрен их знает! — пожал плечами Толик.

— Но ты держи с ними ухо востро. Парни, я смотрю, жизнью битые.

— Не по себе мне как-то, — признался молодой бандит, — боюсь я чужой смерти, крови не люблю. У меня от одного ее вида голова кружиться начинает.

— Я тоже таким поначалу был, — короткие седоватые волосы Толика перебирал ветер, — а потом придумал выход.

— Какой?

— Когда нажимаешь на спуск, думай о чем-нибудь приятном.

— Тяжело.

— А ты попробуй. Вспомни, как ты с женщиной целовался, вспомни, как первый раз деньги большие получил.

— Я никогда не получал больших денег.

— Значит получишь.

— А ты о чем думаешь, когда в человека стреляешь?

Седовласый Толик блаженно усмехнулся:

— — Я вспоминаю выпускной вечер, я тогда первый раз бабу в руках держал.

— Ты что? Я думал, у тебя с ними раньше отношения наладились.

— Это как у кого. У меня на выпускном вечере. Я сам ее и пригласить боялся, первая красавица в классе. Знаешь, такие бывают — отличница, но не зануда, не заучка. Смотришь на нее и чувствуешь, такая и выпить может, и под мужика лечь. И не я ее, а она меня на танец пригласила. В белом платье. В белых лаковых туфлях… — Толик полуприкрыл глаза, и губы его расплылись в блаженной улыбке, словно он ждал, что его вот-вот поцелует девочка из школьного прошлого.

— Белая, небось, с соломенными волосами?

— Нет, — губы вдруг из улыбки растянулись в ровную линию, — брюнетка жгучая. Потому и белое платье на ней смотрелось. Я, когда обнял ее в танце, понял, больше из рук ее не выпущу, пока не поцелую.

Парень захихикал, представив себе Толика, которого сам безумно боялся, в роли мальчишки на школьном выпускном балу.

— Тогда у меня сразу все и случилось впервые. И поцеловал, и… — Толик сглотнул слюну, — и переспал.

Неумело, конечно, теперь-то я это совсем по-другому делаю.

— А потом?

— Что потом? — Толик хмыкнул. — Походили мы с ней неделю, и узнал я, что у нее парень есть старше меня.

Подкараулил я ее возле подъезда, когда с ним возвращалась. Стою за водосточной трубой и на них смотрю, а они меня не замечают, целуются. Был бы тогда нож со мной, сразу бы в бок ему всадил. А тогда пошел с голыми руками.

— Так до конца выйти и побоялся?

— Нет, не хотел при ней. Понимал — бросится разнимать, слезы… А я женских слез не переношу. Дождался, пока он ее до квартиры довел, только он на крыльцо вышел, я у него на дороге и стал. Ну, думаю, сейчас я тебе морду расквашу.