Я попытался кивнуть, но голова была точно свинцом налита.

– Да, мы считались их рабами, но теперь нам пришлось стать воинами. Ты ведь видел мои дротики и пращу?

Я не мог припомнить, но сказал, что да, видел.

– Еще год назад они бы просто убили меня, если б только я до кого-то из них дотронулся. Только они имели право носить оружие, и все арсеналы тщательно ими охранялись. Но потом пришли войска Великого царя, и мы понадобились спартанцам в качестве воинов. А разве можно заставить воинов оставаться рабами? Грядет восстание!

– А для начала ты, видно, хочешь, чтобы я, будучи твоим рабом, восстал против тебя, - сказал я. Мне было совершенно ясно, что именно за этим он и пришел.

– Конечно!
– И он плюнул мне в лицо.

– Но ведь сейчас здесь никаких спартанцев нет.
– Я сел, протирая глаза.
– Или есть? Или все-таки эта страна тоже принадлежит им?

– Нет у них никакой страны! Только один полис. А весь Пелопоннес принадлежит нам! И ни в какой мы сейчас не в Спарте. Она куда южнее, далеко отсюда.

– Так зачем же туда возвращаться? Ведь у тебя есть и верные друзья, и оружие.

– Там остались наши жены и дети. И ты должен пойти с нами. Ты должен найти Великую Мать-богиню и коснуться ее, как того бога. Мы же коснемся губами лишь земли у ее ног, ибо это означает поцеловать Мать-Землю. А потом мы прогоним спартанцев, вновь оттесним их к самому морю, и наша богиня станет править нами. Твой меч у меня, и я отдам его тебе, если ты согласишься возглавить наш отряд. И станешь верховным жрецом нашей богини.

– Хорошо, я согласен, - сказал я.
– Выступим утром, после ночного отдыха.

– Отлично!
– Кердон широко улыбнулся, и я увидел, что три передних зуба у него выбиты.
– Ты не забудешь?

– Я запишу.

– Нет, - сказал он.
– Не записывай, это могут прочесть.

Но я все-таки записал весь наш с ним разговор.

Он отошел в сторонку, растянулся на земле и мгновенно уснул, и тут ко мне снова явилась та женщина-змея.

– Ну что, отдашь его мне?

– Кто я такой, - удивился я, - чтобы решать его судьбу, сказав тебе "да" или "нет"?

– Дай ему что-нибудь из своих вещей, - посоветовала мне женщина-змея, омой его водой или хотя бы коснись его. Если ты его всего лишь коснешься, он сразу станет настоящим.

– Он и так настоящий, - возразил я.
– Настоящий человек из плоти и крови, как и я. Это ты - ненастоящая.
– Я рассердился, однако ее слова заставили меня призадуматься.

– А что может быть более эфемерным, чем эти его мечты!
– презрительно прошипела женщина-змея. Когда она говорила, изо рта у нее вырывался раздвоенный язычок голубоватого пламени.
– Ну а ты? О чем, собственно, мечтаешь ты сам? Вдруг да и я могу помочь тебе?

– Все мои мечты о том, чтобы выспаться, - ответил я.
– Спать долго-долго и видеть сны о родном доме.

– Ну так коснись его - ради меня! Я тут же исчезну, однако если я встречу одного из фавнов, что навевают сны, то прикажу ему послать тебе именно тот сон, о котором ты мечтаешь.

– Кто ты?
– спросил я, ибо все еще не мог отделаться от прежних мыслей.

– Дочь Энодии, богини мрака (*44).
– Она подняла глаза к луне, что, сияя, покачивалась в кольце нежных женских рук.

– Это она держит в своих руках луну?
– спросил я.
– Я вижу ее, но никогда не сказал бы, что она мрачна.

– Сейчас она в обличье Охотницы, - прошипела женщина-змея, - и Селены. Любуйся обеими сколько захочешь, пока не сошел в иной мир.

И она исчезла.

Я снова попытался уснуть, однако бог сновидений не осенял меня своими крылами, хоть я и видел, как он стоит, закрыв глаза, на самой границе светлого круга у костра. Мгновение - и он повернулся, исчезнув в царстве теней. Я подумал, что следовало бы записать все это в мой дневник, но слишком устал. Приблизив папирус к огню насколько возможно, я попытался немного почитать, но тут ко мне подошел Пиндар.

– Я вижу, и тебе тоже не спится, - сказал он.
– Для рабов бессонница сущее зло. Раб должен научиться спать при любой возможности.

– А что, разве мы рабы?
– спросил я.

– Теперь да. Нет - еще хуже, ибо теперь мы рабы рабов Спарты. Вскоре они доставят нас своим хозяевам, и тогда, возможно, мы станем просто рабами. Пожалуй, это чуть получше, но я бы особенно радоваться не стал.

– Мы должны будем плести для них веревки?
– спросил я, по-прежнему считая спартанцев изготовителями веревок и канатов.