– Не хотел беспокоить. Думал: само пройдет. А оно...

– Ты, наверное, газет не читаешь.

– А что?

– Читал бы, так знал бы. То "Под шелест анонимок", то "Карась, которого не было", то про шестьдесят две комиссии на один колхоз. Я уже это знаю и отношусь ко всему спокойно.

– Да как же можно спокойно?!

– А так. Распихаю проверяльщиков по отраслям. Тех - на агронома, других - на зоотехника, третьих - на инженера, остальных - на бухгалтерию. А ко мне - только с выводами. А на выводы что? Примем к сведению, примем меры, недостатки устраним, упущениям положим конец.

– Так у вас же хозяйство, а меня терзают неизвестно и за что! Сплошные наветы!

– Вот ты и поставь на сессии вопрос о клеветниках.

И трубка - щелк!
– и уже ты не поймаешь Зиньку Федоровну ни сегодня, ни в "обозримом будущем".

Но тут появилась великая спасательная сила в лице Свиридона Карповича.

– Ну, что тут у тебя, говорится-молвится?

Гриша рассказал обо всем. И о козах, и о Недайкаше из сельхозинститута, и про демографию, и про гусиную комиссию, которая налетела и крыльев не намочила.

Вновьизбрать долго молчал и мудро щурился. Потом поставил наводящий вопрос:

– И как оно - без подписей все это?

– Подпись всюду одинаковая: Шпугутькало.

– Сычик, значится.

Гриша не понял.

– Что вы сказали, Свиридон Карпович?

– Пугутькало - это сычик. Мелкий такой, говорится-молвится, неважнецкий сыч. Из тех, которые смерть предвещают. А еще там что?

– Я не допытывался. Но, кажется, всюду заканчивается такими словами: "По всему району поползли нездоровые слухи и трудовые массы всколыхнулись и возмутились".

– Ага, всколыхнулись... А я уже давно думаю: что-то оно не так. Как построили новое село, что-то мне не дает покоя, а что именно - никак не пойму. И только теперь понял: анонимок не было! А теперь ты мне камень с души снял.

– Свиридон Карпович!
– испуганно воскликнул Гриша.
– Что вы такое говорите? Разве можно радоваться, когда?..

– Постой, постой, Гриша, кажется-видится. Ты еще молод, не знаешь людей. Раньше как оно было? Бывали заявления, жалобы, случались и наветы. У того болит, у того чешется, а тот сам не знает, чего ему хочется. И все знай жалуются, жалуются... Когда выросла грамотность, появились и анонимки. Ты ведь знаешь, что грамотность способна творить чудеса. Но все это изредка. Процент нормальный. И когда в новом селе все вдруг затихло, я встревожился. И оказывается, справедливо встревожился! Ибо все, о чем ты мне рассказываешь, что это такое? Это - словно чума, грипп "Гонконг" или империалист какой-нибудь поселился в Веселоярске, а ты молчишь!

– Ну, я думал, что как-нибудь и сам...

– Ага, сам. А про коллективизм будем писать только в газетах? Тебя же проверяло всегда сколько людей? Два, три, а то и больше? Вот и тебе не одному нужно было беседовать с ними, а вместе с нашими людьми. Есть у нас свой народный контроль? Есть. Вот и приглашай их вместе с собой. И я пойду и встану и скажу, кажется-видится. Коллективный ответ. Пусть попробуют опровергнуть. И никогда не надо оправдываться, если не имеешь провинностей за душой. Оправдываться перед негодяями - все равно что просить у скупого деньги взаймы. А теперь еще одно. На тебя нападают, а ты?

– Ну, что я? Терплю и молчу.

– Почему же молчишь? С институтом как? Мы тебя рекомендовали? Рекомендовали. Мы заинтересованы, чтобы ты получил высшее образование? Заинтересованы. Имеешь ты на это право? Имеешь и заработал его самоотверженным трудом. Так кто же может чинить тебе преграды? Как его фамилия?

– Недайкаша.

– Так. Запомним. А теперь знаешь, что сделай? Пойди на почту к Гальке Сергеевне, купи сто восемьдесят пять открыток (это, чтобы на полгода хватило) и каждый день отправляй в сельхозинститут и пиши: "Товарищ Недайкаша, как там мой вопрос?" И больше ничего. А мы посмотрим, что этот бюрократ отпишет. А что касается всех этих проверяльщиков... Зря ты их на себя брал.

– Так на меня же только и шли.

– Хоть и на тебя, а ты должен был, говорится-молвится, позвать на помощь. Объяснения ты как давал?

– Да как? Спрашивали - отвечал.

– Словесно?

– Словесно.

– А надо в письменной форме. Великое дело - документ! Когда есть документ, тогда рано или поздно увидят, кто глупый, а кто умный, кто негодяй, а кто честный человек. Что там на тебя снова свалилось?

– Какая-то гусиная комиссия.

– Видел ее?

– Еще нет.

– Увидишь - не разводи разговоров, а говори, что все им представишь в письменной форме.

– Да я же и не умею...

– Учись, говорится-молвится. Надо уметь отбиваться. А иначе что? Мухи слетятся в табуны и загрызут. Муравьи повыползают из всех нор и не дадут дохнуть. Блохи повыскакивают из собачьей шерсти и выпьют кровь до капельки. А ты стой и не шевелись, кажется-видится?

Гриша поблагодарил Свиридона Карповича за науку, а сам с горечью думал: почему это именно я должен решать все эти проблемы, когда мне надо укреплять свою семью и быть достойным Дашуньки, когда мне еще не исполнилось и тридцати лет, а тем временем, как утверждает наука, именно в этот период я должен укреплять свой организм для новых трудовых успехов, битв и побед.