На него обратил внимание кругленький мальчик с большими серыми глазами. Во рту у него торчала сосиска, а перед ним, на носовом платочке, служившем ему скатертью, лежали жареный цыпленок и огурцы.

– Эй, карандаш! – крикнул он Саньке.

Санька подошел.

– Хочешь поесть?

– Хочу.

– Садись!

Санька сел.

Мальчик дал ему кусок цыпленка и хлеба.

– Где учишься? – спросил погодя мальчик.

– Нигде.

– Чего же не поступишь в школу?

– Боюсь.

– Балда! Хорошо в школе. Час учишься – и на двор. Играешь в дыр-дыра, тепку, чехарду…

Санька внимательно слушал его и спросил, робко указывая на важного господина в очках:

– Кто он?

– Инспектор. Христофор Валерианович… Шкалик…

– А этот?

– Блин, сторож… Дорбанюк! – крикнул он соседу – веснушчатому карапузу. – Жарь блина!

– Идет! Только, чур, вместе!.. Эй, вы!

Мальчишки запели хором:

– Блин! Целый блин! Полблина! Четверть блина!

– Молчать! – крикнул инспектор, закусывавший в сторонке вместе с классным наставником, а сторож покраснел и погрозил кулаком…

На другой день, не сказав никому ни слова, Санька побежал в школу. Он немало был удивлен, увидев совершенно пустой двор.

– Где же все? – спросил он самого себя. – Не надул ли тот пучеглазый?

В эту минуту послышался звонок, затем оглушительный топот, точно сорвалось стадо баранов, и во двор высыпало множество мальчишек – все те, которых он вчера видел.

С криком и смехом они перемешались в кашу. Кто полез на мачту, водруженную посреди двора, кто – на трапецию, некоторые занялись чехардой.

Один, перепрыгивая, зацепился и кувыркнулся.

Санька засмеялся. Понравилось.

Он очень огорчился потом, когда вторично прозвучал звонок и мальчишки опрометью бросились назад по классам.

Двор опустел и сделался мрачным.

Санька хотел было уйти, но, услышав вдруг стройное пение, остался. Детишки пели серебристыми голосами в классе под аккомпанемент фисгармонии:

Санька прибежал домой как ошпаренный. Он упал на грудь матери и расплакался.

– Что случилось?

– Хочу в школу!

Варя не верила ушам. Она взяла его за подбородок, заглянула ему радостно в глаза и спросила:

– Ты взаправду?!

– Да! Да!

Варя притянула к своим губам его голову и воскликнула:

– Родной мой! Дай время, и я устрою!..

Саня рос. Ему стукнуло двенадцать лет, а вакансий в школе все еще не было. Варя устала от бегания по всяким инспекторам.

Иван тем временем сильно постарел. Он весь сгорбился, пила в руке пошаливала.

– Чего помощника не возьмешь? – спрашивали товарищи.

– Шутники… На какие средства?

– А Саня-то твой?

– Какой он помощник?

– Скажите… Когда мне было девять лет, я помогал отцу.

– Оно так, да жаль, – проговорил как бы про себя Иван. – Мать плакать будет. Она в школу отдать его все собирается. Все думает из него либо машиниста, либо прапорщика сделать.

– Отчего Османа-пашу из него не сделает? – острили каменоломщики.

Заявления товарищей навели Ивана на мысль действительно привлечь к себе Саньку в помощники.

«Если Гриша, сын Прохора, – думал он, – помогает отцу, и Вася, сын Алексея, так отчего бы Саньке не помогать? Он поможет пилу наточить, лампу заправить…»

И вот однажды поутру, когда Варя собиралась на базар, Иван остановил ее.

– Что такое?

– Дело.

Она спустила на пол корзину и присела на кровати. Предчувствие чего-то недоброго сдавило ей грудь.

– Я хочу поговорить нашшет Саньки, – процедил, не глядя на нее, Иван.

Варя насторожилась.

– Довольно ему собак гонять.

– Он не гоняет собак, – вступилась она горячо.

– Ну да все равно!.. Пора подумать о нем. Мне давно нужен помощник. Хочу взять его в колодезь.

– На, выкуси! – И Варя показала кукиш.

Она потом вскочила и крикнула истерически:

– Жди!.. Не отдам тебе я его! Не отдам!

– Чего ты, сатана! – нахмурился Иван.

Варя затопала ногами:

– Не отдам, говорю! Слышишь?! Не для того растила я его!.. Довольно с меня, что колодезь съел отца и брата! Хочешь, чтобы он съел и сына?!