Он отложил ее в сторону и спокойным и деловым тоном потребовал от меня мои данные: возраст, болезни, домашний адрес. Фамилию он переписал аккуратно из записки. Мой формуляр вскоре оказался заполнен.

– Это с вами?
– обратился ко мне Долланский и кивнул на Вику.

– Да, в записке же указано...

– Знаю, знаю!
– прервал меня Долланский. И он осмотрел Вику ласково. Она даже засмущалась немного; глянув на меня, опустила глаза.

– Сережа, вы выйдите, пожалуйста, - сказал Долланский.
– Нам надо поговорить с дамой наедине. Женские секреты, знаете ли, должны делиться на двух мужчин сегодня: что-то для мужа, а что-то и для доктора!

– Плох тот муж, который не знает всех секретов!
– как-то неуверенно, но постарался съязвить я, потому что обиделся!

– Однако плох тот муж, который знает все секреты!
– воскликнул Долланский, уловив мою обиду на лету.

– Это почему же?
– остановился я у двери возмущенно.

– Муж, знающий все секреты, перестает быть только мужем! А доктор, знающий все секреты женщины, перестает быть только доктором!
– сказал Долланский. Последнюю фразу он протянул как-то насладительно и разулыбался, и покраснел немножко, и глянул на Вику...
– Если не трудно, все-таки, подождите нас на улице, - заключил он и промокнул свежим носовым платком испарину на своем морщинистом лбу, что меня немало удивило! Откуда ей, испарине, взяться в холодном сарайчике?

Я подчинился просьбе, тем более что Вика посмотрела на меня преданно и доверчиво. Видимо, ей особенно по душе было то, что она воспринята сегодня моею женою...

Как мне не хотелось, но мне пришлось покинуть сарайчик и снова оказаться на крутом морозе во дворе. Я встал неподалеку от окошка. Терпеливо наблюдал, как Вика оживленно беседовала с Долланским, последний, почувствовав мое присутствие у окна, протянул свою мясистую руку к нему и задвинул его белой шторкой! Теперь на ее светлом фоне раскачивались два силуэта, видневшиеся по пояс. Меня обозлила подобная аудиенция Вики! Силуэт Долланского почему-то приблизился к Вике: оба силуэта замысловато перешептывались! Я топтался на месте, не спуская пристального взгляда с них. Под моими ногами хрустел снег, словно пенопласт. Какая-то искусственность во всей этой ситуации поражала меня.

Вдруг я расслышал где-то там, в глубине двора, за сарайчиком или дальше, что кто-то перешептывался.

Потихонечку я выглянул за угол сарайчика: разглядеть ничего не удавалось и расслышать тоже! И я решил приблизиться на несколько шагов к шепоту.

Чтобы не хрустеть, мне приходилось по несколько секунд погружать каждый ботинок в замерзший снег тропинки. Вскоре я спрятался в проем между задней стенкой сарайчика и забором соседнего двора. Шепот оказался еще дальше от меня, за поворотом забора. Теперь его хорошо было слышно, но, как я понял, я попал на окончание разговора.

– Все, я тебе сказал. Он уже пришел, мне пора идти...

– Хорошо!.. Гы-гы-гы!.. Ой, Остап Моисеевич, минуточку! Чуть не забыл!..

– Да, я здесь!

– Остап Моисеевич, а что я буду за это иметь? Я же могу и отказаться, ежели... сами понимаете...

– Ладно. Девочку я тебе обещаю, хорошую! Худенькую!

– Из сорок пятой. Остап Моисеевич, из сорок пятой!

– Людку, что ль?

– Да-а, Остап Моисеевич, Людочку!

– Ладно, договорились!

– Остап Моисеевич!
– послышался громкий голос с другого конца двора; кажется, голос Долланского...

– Меня зовут заниматься. Адью, Купсик, до завтра!
– отрезал Остап Моисеевич.

– Адью, Остап Моисеевич, адью!
– ответили ему.

"Купсик?!" - вспыхнуло у меня в памяти.

Тут произошло невероятное! Огромная птица пролетела пару кругов надо мною и сарайчиком так низко, что от ее хлопанья крыльев меня несколько раз обдало морозным ветром. Несмотря на холод, я пропотел! Ноги у меня подкосились, сердце заклокотало, будто искало куда спрятаться, и провалилось в живот! Черная фигура Остапа Моисеевича промелькнула мимо меня; птица унеслась за соседний забор, и ее мощное расплескивание крыльев стихло. Я стоял, плечом прислонившись к забору. В памяти еще сверкали огненные глаза и когти страшной птицы. Где-то во дворе скрежетнула металлической защелкой дверь...

– Сережа!
– послышался взволнованный голос Вики.

"Вика, я совсем о ней забыл", - подумал я, оставаясь на месте.

– Сережа!
– уже отчаянно выкрикнула Вика.

– Я здесь, иду!
– хрипло отозвался я.

Возле сарайчика, пока я шел, вспыхнула кем-то зажженная лампа под шляпообразным колпаком, и ее свет обнажил пол двора. Я вышел к сарайчику. Вика бросилась ко мне.

– Ты что, обиделся?
– первое, что спросила она, ласкаясь.

– Здесь кто-нибудь сейчас проходил?
– обнимая Вику и отвечая на ее ласки, все еще хриплым голосом спросил я. В горле у меня перехватило и першило.

– Да. Долланский позвал в спортзал какого-то мужчину.

– А где Долланский?
– поинтересовался я.

Но на этот вопрос ответила не Вика, а внезапно открывшаяся дверь в кирпичном доме. Из-за нее выглянул Долланский.

– Молодые люди!
– крикнул он в нашу сторону.
– Проходите переодеваться, мы скоро начинаем!
– и тут же скрылся за дверью, захлопнув ее за собою.

– А что случилось?
– беспокойно спросила меня Вика.

– Да так! Я подумал: "Не показалось ли мне, что кто-то прошел мимо меня, там, в глубине двора".