Конечно, такая густота моих чувств значительно утяжеляла мое психическое равновесие, и теперь оно существенно походило на чисто земное состояние, состояние, когда человек может и выйти из-под собственного контроля, и натворить чего-либо такого, в чем он потом будет раскаиваться и сожалеть. Но ничего поделать было нельзя, ибо лишь в таком астральном сгустке, состоянии утяжеления, концентрации, насколько это было возможно в моем арестантском положении, концентрации моих чувств в отъединенную теперь от земного тела сущность, мог я смутно, но различать подлинность физических, плотных очертаний земли, а не довольствоваться надоедливо-доступным: пластилиновостью и гармоничным простором Астрала!

Сабине в это время снился удивительный сон!

Девочка ласкала мамины груди, целовала их и потихонечку, наслаждаясь, отсасывала из них молоко, которое покапывало у нее с розового подбородка на колени. Обе они, мама и дочь, блаженствовали, были голенькие, нежились и целовались...

Не знаю, что руководило мною, но я, будто погибающий от неистощимого голода, увидевший спасительную монету, кинулся к земному телу моей дочери!

На несколько секунд я остановился возле этого тела, и у меня промелькнули стихи, которые когда-то пытался я посвятить Викиной дочери, но так и не окончил их:

Девочка-кокетка

На велосипеде,

Будто бы конфетка,

Крошка мятный ветер!

Крохотные дали

Привлекают девочку,

Колесо педалят

Ножки, словно белочки!..

"Стоп", - попытался я сказать себе внутренним всплеском воли, но мои отчаянные барьеры нравственности и самообладания рушились...

Сабина была еще несмышлена и не умела контролировать неосознанно во время сновидения свое земное тело.

Желание пожирало меня! Сгусток моих чувств вибрировал и грозил мне таким уплотнением, что меня смогли бы тогда увидеть, как призрак на физическом плане! Этого допустить никак нельзя. Оставалось выбрать что-то одно: либо вернуться в безвременность Астрала, либо войти в тело, в земное тело моей дочери!

Наконец, секунды колебания остановились. И я, о Боже, вошел в земное тело малютки!

Теперь это уже был сон, астральный сон, ибо, для того чтобы обладать земным телом, надо уснуть в Астрале или хотя бы вздремнуть!

Желания и чувства - это всегда проявления воли. И вот мои желания и чувства отчетливо улеглись в размеры детского тела.

Пока моя дочь невинно обвораживалась сном, я, словно маньяк, пошевелил кончиками своей воли и силою поднял земное тело девочки с раскладушки и открыл ее глаза!

Теперь я резко видел, как раньше, физический мир! И меня в первую же секунду обдало тоской, страшным чувством потерянности чего-то самого что ни на есть близкого и дорогого.

В следующее мгновение Сабина, а точнее ее земное тело, руководимое мною, с одержимо взрослым выражением лица твердо зашагало за ширму!

"Тело!
– ударила меня мысль.
– Мое тело! Я так соскучился по нему!" вслух сказала крохотная девочка, сказала без каких-либо погрешностей в произношении, сказала так, что если бы кто-нибудь мог услышать это, он неминуемо бы испугался.

Тело моей дочери было до такой степени тесным для меня, что казалось, оно - вот-вот растрескается! Я шагал слабенькими ножками, делая эти крохотные шаги, будто играл в карманные, величиной со спичечный коробок шахматы!

Я все время боялся сделать что-нибудь не так, какую-нибудь неловкость, непростительное, необдуманное резкое движение: ведь мое воображение не было так сковано во взмысленности, в такие маленькие рамки. По своему жизненному опыту я был взрослым человеком, мужчиной, и все мои движения, освоенные за долгую жизнь, никак нельзя было полностью перенести на неуклюжее тельце дочери.

Я не знал, а это являлось особенно грустным и вызывало особую настороженность, не знал я самого главного, пределов этого земного тельца, и, что еще важнее, я и не чувствовал их! Да! В том-то и состоял риск овладения чужим челом, а тем более телом маленького ребенка, что никакой боли не ощущаешь в нем! И потому шагал я хотя и уверенно, но достаточно настороженно.

Достаточно было сделать один неверный шаг, в полном объеме взрослого человека, и я незамедлительно бы натворил бед, и, возможно, непоправимых! Эти маленькие ножки! Связки, сухожилия могли попросту говоря порваться, в любой момент могла бы хрустнуть какая-нибудь, еще такая "молочная", косточка! Нет! Не дай Бог!

И потому я хотя и шагал одержимо, но какое-то усилие, островок нравственности, так же одержимо помнили об ответственности!..

Ну вот, я стоял у изголовья своего земного тела, сосредоточенно всматривался в свое, казавшееся безжизненным, заостренное лицо. Муть ожесточенности к бессилию своего положения, безумное сожаление о происходящем начинало одолевать мой рассудок. Но я еще с трудом, но мог сдерживать себя.

Так я простоял у своего изголовья некоторое время: в молчании, в переосмысливании всего на свете.