— Андрей Матвеевич! — закричал стрелец, спрыгнув с лошади и бросаясь на шею Лаптеву.

Они крепко обнялись. Тем временем несколько человек окружили их и многие прицелились в стрельца из ружей.

— Не троньте его, добрые люди! — закричал Лаптев. — Это пятидесятник Иван Борисович Борисов. За него и за всех стрельцов Сухаревского полка я вам порука! Этим полком правил пятисотенный Василий Петрович Бурмистров.

— Коли так, пусть идут! — закричала толпа.

— А где Василий Петрович? — спросил Борисов Лаптева.

— Он лежит раненый, вон в той избушке.

— Раненый? Пойдем, ради Бога, к нему скорее!

Дорогой Лаптев узнал от Борисова, что Сухаревский полк шел к Москве по приказу Шакловитого, а по дороге встретил гонца с царским повелением и пошел тотчас же к монастырю.

— Я со своей полсотней опередил остальных, — прибавил Борисов.

Они вошли в хижину. Бурмистров сидел в задумчивости на скамье, с рукой на перевязи.

— А я к тебе нежданного гостя привел, Василий Петрович, — сказал Лаптев.

Бурмистров, несмотря на слабость, вскочил со скамьи, увидав Борисова. Долго обнимались они, не говоря ни слова. Наконец Лаптев, заметив, что повязка на руке Бурмистрова развязалась, посадил его на скамью. Только он успел перевязать ему снова рану, как отворилась дверь и в комнату вошли Наталья с матерью и братом, отец Павел, Мавра Саввишна с Ольгой, Варвара Ивановна и капитан Лыков.

— Здравия желаю, пятисотенный! — воскликнул Лыков. — Я слышал, что тебя один из этих мошенников-стрельцов царапнул саблей. Как рука твоя?

— Лучше.

— Признаюсь, завидно мне: приятно пролить кровь свою за царя!.. Поди-ка поздравь жениха, дочка! — продолжил он, взяв за руку Наталью и подведя ее к Бурмистрову. — Не стыдись, Наталья Петровна, не красней! Ведь я твой посаженый отец: ты должна меня слушаться. Поцелуй-ка жениха да пожелай ему здоровья.

Он заставил раскрасневшуюся Наталью поцеловаться со своим, женихом.

— Ну, теперь он завтра же выздоровеет! — сказал довольный Лыков. — Что, пятисотенный? Ты, я чаю, и про рану свою забыл?

Андрей в это время украдкой смотрел на Ольгу. Еще при первой встрече в Погорелове она ему так понравилась, что он твердо решился к ней свататься.

Наступил вечер. Около монастыря запылали в разных местах костры, и пустынные окрестности огласились шумным говором бесчисленной толпы и веселыми песнями.

Вскоре Москва узнала о собравшемся в Троицкий монастырь бесчисленном множестве народа. Царевна Софья немедленно призвала к себе князя Голицына и Шакловитого.

— По моему мнению, — сказал Голицын, — твоему царскому величеству всего лучше удалиться на время в Польшу. Все верные слуги твои последовали бы за тобой… Я слышал, что полковник Цыклер подал подробный донос царю.

— И это ты, князь, мне советуешь?! — воскликнула с гневом царевна. — Мне бежать в Польшу?.. Никогда! Это бы значило подтвердить донос презренного Цыклера! Я права и потому ничего не опасаюсь. Младший брат мне не страшен; другой брат мой такой же царь, как и он. Ты забыл, князь, что я еще правительница!

— На тебя одну возлагаем мы все надежды! — сказал Шакловитый. — Спаси всех нас, государыня! Клеветники очернили верного слугу твоего перед царем Петром Алексеевичем. Погибель моя несомненна, если ты за меня не заступишься. Полковника Петрова и подполковника Чермного увезли уже по приказу царя в Троицкий монастырь для допросов.

— Как же ты допустил увезти их? — воскликнула Софья, стараясь скрыть овладевшее ею смущение.

— Я не смел противиться воле царской. Чермной не хотел даться живым в руки приехавших за ним стрельцов Сухаревского полка, ранил их пятидесятника, однако должен был уступить силе.

Софья, подумав послала Шакловитого пригласить к ней сестру ее, царевну Марфу и Марию, и тетку, царевну Татьяну Михайловну. Когда они прибыли к ней, она со слезами рассказала им все, что, по словам ее, сообщили о ней царю Петру Алексеевичу клеветники и недоброжелатели. Убежденные ее красноречием, царевны поехали немедленно в Троицкий монастырь для оправдания Софьи и для примирения ее с братом. Услышав, что избранные ею посредницы остались в монастыре, царевна пришла еще в большее смущение и послала через несколько дней к царю Петру патриарха. Но и это посредничество не имело успеха. Наконец царевна сама решилась ехать в монастырь. В селе Воздвиженском встретили ее посланные царем боярин князь Троекуров и стольник Бутурлин и объявили ей, по царскому повелению, что она в монастырь впущена не будет. Пораженная этим, Софья возвратилась в Москву. Вскоре прибыли туда боярин Борис Петрович Шереметев и полковник Нечаев с сильным отрядом и, взяв всех сообщников Шакловитого, отвезли в монастырь; самого же Шакловитого нигде не нашли.