— Боязно отважиться на это, — нерешительно проговорила царевна. — Лучше ждать их прихода в Москву, здесь на нашей стороне будет сила.

— Горше будет, когда… — начал было Сильвестр, но в это время послышался первый удар благовеста к заутрене.

Сильвестр встал с лавки и, сняв со своей лысой головы клобук, начал креститься. Царевна и Шакловитый тоже перекрестились.

— Возблагодарим Господа, — сказал Сильвестр, — что он сподобил нас провести сию ночь без нашествия врагов наших.

— Теперь можно распустить стрельцов, — сказала царевна.

— Она вышла из сеней и в сопровождении Шакловитого стала спускаться с лестницы. Истопник Евдокимов нес за нею три больших мешка с серебряными деньгами.

— Вот вам награда за вашу верную службу, — сказала царевна стрельцам, выйдя на площадь. — Федор Леонтьевич раздаст вам пожалованные мною деньги.

— Рады мы постоять за тебя, великая государыня! — заговорили стрельцы, получая деньги и уходя с площади.

В это время подскакал к Шакловитому ездовой стрелец и шепнул что-то на ухо. Шакловитый опрометью кинулся по лестнице, по которой уже поднималась царевна.

— Царь Петр убежал из Преображенского! — в отчаянии вскрикнул он.

— Куда? — спросила изумленная Софья.

— Никто не знает! Сейчас оттуда прискакал гонец. Я расспрошу, а между тем велю ударить сбор.

Наутро вся Москва заговорила о том, что царь Петр Алексеевич пропал без вести. В городе поднялась страшная суматоха; все ожидали, что он откуда-то со стороны начнет наступать на Москву со своими потешными.

— Спасайся, государь! — отчаянно крикнул стольник, вбежавший в полночь в спальню царя Петра Алексеевича. — Стрельцы из Москвы идут на нас!

Царь спрыгнул с постели, опрометью кинулся в конюшню, босой и в одной сорочке вскочил на неоседланного коня и помчался из Преображенского.

Во дворце началась страшная тревога. Боярин князь Борис Алексеевич Голицын, царский дядька, и несколько ближних людей спешно сели на лошадей и понеслись вслед за государем. Едва удалось им догнать Петра, они приостановились. Петр наскоро оделся в захваченное для него платье и снова помчался, опережая своих спутников, на взмыленном коне.

В течение пяти часов он без отдыха проскакал шестьдесят верст и в шестом часу утра внесся в ворота Троицкой лавры. Вслед за ним примчался туда же и Голицын. Утомленный Петр не в состоянии был слезть с лошади; его сняли, внесли в келью архимандрита и там положили на постель. Измученный Петр вскоре крепко заснул под однообразный и тихий говор отца-архимандрита.

Между тем в лавру с чрезвычайною поспешностью ехала царица Наталья Кирилловна с дочерью и беременною невесткою Евдокиею Федоровною. В лавру же торопились потешные; туда же из Преображенского везли пушки и скакали верхом и в колымагах бояре и царедворцы, бывшие на стороне Петра.

Оправившись через несколько часов от страшного утомления, Петр приказал князю Борису Голицыну заняться укреплением мирной обители и отправил в Москву к царю Ивану запрос: зачем стрельцы собирались ночью в Кремле?

— Государыня-царевна намеревалась ночью идти на богомолье в Донской монастырь, и стрельцы были собраны для охраны ее чести и здравия на этом пути, — отвечали из Москвы.

Софья между тем не знала, как выйти из затруднительного положения. Василий Голицын советовал ей примириться с братом. Шакловитый и Медведев, напротив, подстрекали, чтобы она не уступала, и царевна принята их совет.

Теперь главною задачею было заставить царя Петра приехать в Москву, и с целью склонить его к этому она отправила в лавру боярина князя Ивана Борисовича Троекурова. В ответ на это было повеление Петра, чтобы стрельцы шли к нему в лавру «для великого государственного дела, которое им будет объявлено, когда они, по прибытии туда, увидят пресветлые очи государя».

— В распрю мою с братом не мешайтесь и в лавру к нему не ходите, — объявила правительница собранным, по ее приказанию, стрельцам. — Ослушникам велю отрубить, голову…

Никто из стрельцов не посмел пойти к Петру. Софья ободрилась и склонила царя Ивана, остававшегося в Москве, чтобы он отправил в лавру боярина князя Петра Ивановича Прозоровского уговорить Петра приехать в столицу. В подкрепление этому, хотя и весьма почтенному, но не слишком красноречивому послу был дан поп Меркурий. Но и боярин, и поп возвратились без успеха.

— Поезжай-ка ты, святейший владыко, в лавру, утиши неправедный гнев на меня брата Петра. Склони его прибыть в Москву и примириться со мною; не нам, единокровным, враждовать между собою, — поручала царевна патриарху.

— Исполню веление твое, благоверная царевна, — отвечал смиренно Иоаким.

— Да возвращайся поскорее!

«Как же! Будто я не знаю, что на мое место ты и Федька Шакловитый прочите другого, а меня хотите услать на покой в дальний монастырь!» — подумал бывший себе на уме старик, обрадовавшись случаю выбраться из Москвы.