– Так.

– Кроме седьмых баков, - добавил бортинженер Тасманов.

– И расходный тоже уменьшается. Поэтому...

– Так.

– Ну и шутки у вас, Иосаф Иванович, - невесело сказал Костя Карауш.

– Увы, Костя, это не шутки... Так вот насчет эшелона. Может быть... До Перекатов сколько?

– А сядем мы там?
– Чернорай понял, куда клонит ведущий.
– Булатбек, сколько там полоса?

– До Перекатов триста. Полоса...

– Запасной аэродром у нас какой?
– опять спросил Углин.

– Полоса в Перекатах две... да, две тысячи метров.

– Давайте тогда вернемся, - сказал Тасманов.

– Погодите. От места взлета сколько ушли?
– спросил Углин.

– Двести пятьдесят.

– Тогда погодите разворачиваться, лучше идти на Перекаты.

– Булатбек, в Перекатах что за аэродром?
– спросил Лютров.
– Я там не был.

– Новый аэродром, бетонная полоса. Я был да нем.

– Костя, запроси погоду Перекатов, быстро, - сказал Лютров.

– Понял: погоду Перекатов.

– Восемнадцать тонн, - сказал Лютров, - это, братцы, надо снижаться.

– Да, надо снижаться, - отозвался Углин.
– И садиться в Перекатах. Что-то с топливом...

– Сколько до Перекатов, Булатбек?
– спросил Лютров.

– Около двухсот пятидесяти, командир.

– Надо сниматься, - сказал Тасманов.

– И обратно двести пятьдесят?

– Обратно уже больше, - проговорил Чернорай.

– Командир, погода в Перекатах ясная, слабая дымка.

– Булатбек, настраивайся на Перекаты, - распорядился Лютров.

– Чтобы не возвращаться, - сказал Чернорай.

– Хорошо, - сказал Лютров.
– А как вес? Если мы будем считать, что у нас восемнадцать тонн, а на самом деле вес будет большим? Как мы будем себя чувствовать на полосе аэропорта?

– Ничего, - отозвался Тасманов.

– Ты уверен, что топливо действительно уходит?

– Я грешил на приборы, но они работают.

– Значит, так, - сказал Углин.
– Топливо у нас уходит с левой стороны, правая показывает правильно.

– Так.

– Вот и по расходному баку видно...

– Так.

– ...Поэтому... если мы ошибемся...

– Так...

– ...И у нас в Перекатах вес будет максимальный...

– Так.

– Сейчас я вам скажу... Сто, около ста двадцати восьми тонн. Ничего страшного не будет. А если мы не ошибемся, упадем без керосина.

– Верно.

– Давайте прямо на Перекаты.

– Булатбек, какие машины там садятся?

– "Ан-24", "Ил-14". Полоса хорошая.

– Ну, добро, пошли на Перекаты. Давай, Булатбек.

– Сейчас, командир, готовлю, - Саетгиреев разворачивал карту.

– Костя?

– Да?

– Свяжи Славу с Перекатами, быстро. Слава?

– Да?

– Докладывай, что идем к ним аварийно.

– Понял.

– Слава, работай, - сказал Карауш.

– Понял. На какой станции?

– На обеих.

– Понял, на обеих... Я - 0801, я - 0801, у меня на борту непорядок, буду садиться у вас, доложите возможность посадки...

Сквозь шум с земли донеслось:

– Перекаты-один, Перекаты-один... Вас понял, посадку разрешаю.

– Вас понял. Повторяю: посадка аварийно, возможно - с ходу, обеспечьте полосу... Возможна посадка б ходу...

– Перекаты-один, Перекаты-один... Вас понял посадка с ходу.

– Алексей Сергеевич, - позвал Углин.

– Ау?

– Ощущаете крен самолета в правую сторону?

– Да, есть.

– Значительный?

– Нет, не очень.

– Когда будет значительный, скажете. Сколько до Перекатов?

– Двести. Ровно,- сказал Булатбек.

– Что, пора снижаться?
– спросил Лютров.

– Подожди, - сказал Чернорай.

Его перебил Углин.

– Алексей Сергеевич, сейчас магистральный топливный кран перекрыт, будет крен, возможно, значительный...

– Хорошо, понял. А слева продолжает убывать?

– Да.

– Здорово?

– Костя, надо передать на наш аэродром, что аварийно садимся в Перекатах, - сказал Чернорай.

– Наш не слышит уже. Я через Перекаты с ним свяжусь. Слава, работай с землей.

– Я - 0801... Вас понял, снижаюсь... Курс сто тридцать пять. Повторите! Понял, курс - сто тридцать пять... Леша, занимай пять тысяч, курс сто тридцать пять.