Шрифт:
– Ты плохо выглядишь, - сказала вечером жена.
– Да что ты?
– Бледный, осунулся!
Надо заметить, цвет лица у меня всегда оставлял желать много лучшего, оно и понятно: большую часть времени провожу в помещении, много курю, пью черный кофе. Рассказал жене о нервном психозе у нас в управлении.
– А ну вытяни руки, - приказала она.
Я вытянул руки и растопырил пальцы.
– Закрой глаза!
Я закрыл глаза.
– Теперь открой!
Я открыл глаза. Был неприятно удивлен, обнаружив, что пальцы шевелятся. Не сказать чтобы дрожали, нет, просто шевелились, будто я гладил чью-то большую, невидимую голову.
– С нервами у тебя не в порядке, - заключила жена, - видишь, пальцы дрожат.
Теперь пальцы действительно дрожали.
– Попробуй постой пять минут с вытянутыми руками, и у тебя задрожат, сказал я.
– Тебе надо обратиться к врачу!
– Но я здоров!
– Это еще как сказать. Нервы - вещь серьезная.
Я снова вытянул руки и посмотрел на кончики пальцев. Они шевелились вопреки моему желанию. Какая нелепость! Может, я и в самом деле нездоров, мелькнуло у меня в голове.
Однако к врачу не пошел. И хотя у меня непроизвольно шевелились пальцы, я себя чувствовал хорошо.
А жена не на шутку встревожилась. Она позвонила на работу и попросила Гольдштейна поговорить со мной.
– Как самочувствие?
Когда я услышал этот вопрос, меня прямо-таки в дрожь бросило. Вот уже месяц, как товарищи по работе при встрече со мной говорят не "доброе утро", или "добрый вечер", или просто "здравствуйте", а, будто сговорившись, твердят одно и то же: "Как самочувствие?"
– Отличное, - рявкнул я.
– Ну вот, - вздохнул Гольдштейн, сочувственно глянув на меня.
– Ты стал таким нервным, с тобой и поговорить нельзя. Нет, серьезно, тебе надо обратиться к врачу.
– Оставь меня в покое!
– крикнул я.
– Через две недели я должен сдать проект.
– Вот именно, - не унимался Гольдштейн.
– С такими нервами проект тебе не закончить. Я знаю одного хорошего невропатолога. Ну что ты так смотришь? Ты должен показаться врачу!
Секретарша привыкла входить без стука. Дверь открылась бесшумно, и, когда я обернулся, она стояла в кабинете. Конечно, все слышала.
– Прежде чем войти, не мешало бы постучать, - резко заметил я.
– Приму к сведению, - так же запальчиво отозвалась она.
На другое утро в вестибюле встретил Русана. Было похоже, он поджидал меня.
– Как самочувствие?
У меня внутри все закипело. Лихорадочно стал шарить по карманам, разыскивая сигареты. Русан сочувственно наблюдал, как я пытался прикурить, ломая одну спичку за другой.
– Плохи твои дела, - вздохнул он.
– На тебе лица нет! Железная воля и та перестала тебя выручать. Тебе надо показаться врачу!
Я буркнул "ослиная голова" или что-то в этом роде и бросился вверх по лестнице, да так быстро, что сердце долго не могло успокоиться, а перед глазами плыли красные круги.
С того дня товарищи почитали своим долгом в разговоре со мной заметить: "Все это хорошо, старина, только не мешает тебе все-таки показаться врачу". Их действительно беспокоило мое здоровье.
ПОКАЗАТЬСЯ ВРАЧУ! Я ехал в трамвае, стучали колеса - показаться врачу! Я сидел за ужином, а кипящий чайник свистел - показаться врачу! Ложился спать, жена вместо "спокойной ночи" говорила - показаться врачу! С этими словами я засыпал и во сне гладил чью-то большую, невидимую голову. Постепенно она становилась различимой. Я гладил большую ослиную голову! На меня уставились маленькие глазки, и голова сказала: "Если человека сто раз назвать ослом, он закричит по-ослиному". Голова говорила, а слезы струились из ее маленьких глаз. "И-и-а! Я ведь тоже когда-то была человеком!" В ужасе проснулся, и опять в ушах зазвенело - ПОКАЗАТЬСЯ ВРАЧУ!
В то утро я нарочно пришел пораньше, чтобы не встретиться ни с кем в вестибюле и обойтись без этих ПОКАЗАТЬСЯ ВРАЧУ.
Приготовил чертежи. В тот день я должен был представить проект главному архитектору. Тишина и покой кабинета на меня действовали благотворно. Я чувствовал, как моя нервозность тает вместе с дымом первой утренней сигареты. Давно не курил с таким удовольствием и только теперь сообразил, что для этого нужно быть просто спокойным.
Вошел Гольдштейн.
– Тебе надо...
– раскрыл он было рот, но я перебил:
– Главный пришел?
– Главный только что прошел к себе.
Я взял рулоны и отправился к главному архитектору. Он сидел за желтым столом в дальнем углу кабинета. Чем ближе подходил я к его столу, тем спокойнее себя чувствовал. Казалось бы, с каждым шагом я уходил все дальше в другой мир, где не могло быть речи о каких-то нервах, где все было построено на разуме, покое и гармонии. Я положил чертежи на стол. Главный внимательно посмотрел на меня. Я улыбался. Я был совершенно здоров.