Работа кипела, но уже без меня…

Я ждала ребенка. Нашего первенца. И он родился таким, каким я мечтала: похожим на нас обоих, взявшим от каждого самое лучшее. Только вот здоровье его… Жизнь превратилась в вечные хлопоты вокруг больниц и поликлиник. Подруги говорили, что в детстве все дети часто болеют, смеясь вспоминали свой больничный опыт. Уверяли, что с возрастом все пройдет. Но проблемы, касающиеся здоровья сына, росли вместе с ним. Думать о том, чтобы вернуться на работу, было некогда. Да и острой необходимости в этом не было: фирма процветала, благодаря усилиям нанятых менеджеров, деньги текли рекой. Но для меня это означало только одно: бестолковые врачи поликлиник сменялись высококвалифицированными узкими специалистами, наши убогие больницы. — безукоризненными западными клиниками.

Что и говорить — наверно я была плохой женой и, если уж совсем начистоту, неполноценной женщиной. Туфли на шпильке, макияж, нарядные платья, красивое белье — остались в прошлом. Духи…

Я обожала менять их каждый месяц. Но какие могут быть духи, когда ты проводишь большую часть своего времени в стерильной больничной палате. Я перестала пользоваться косметикой — мне казалось это противоестественным там, где люди ведут борьбу со смертью.

Мой мальчик… Он с детства не мог ходить.

Нам говорили, что это невозможно. Но сейчас, после трех операций и изнурительных курсов терапии он может передвигаться с помощью костылей.

Но чтобы он мог самостоятельно сделать первый шаг, нужна еще одна, последняя операция. Все эти годы от меня требовались лишь мужество и оптимизм. Я говорила ему, что однажды он выйдет из дома сам. Сам пройдет по знакомой аллее, что придет такой день, когда он забудет свое детство на колесах. И этот день станет нам обоим вознаграждением за пятнадцать лет труда — без праздников и выходных. Ведь это самый тяжелый труд — идти к своей цели, когда все вокруг говорят, что это невозможно, что безнадежно, что…

Моя вера, должно быть, оказалась настолько сильной, что ее хватило не только на нас с сыном, но и на врачей и на всех окружающих. Жаль только, на мужа ее не хватило…

Месяц назад он сказал, что хочет развестись со мной. Это был жестокий удар, но вам я не буду описывать своих чувств. Вы не хуже меня знаете…

С тех пор я не видела его. А три дня назад со мной разговаривал его адвокат — молодой мальчик с безразличными глазами. Нам с сыном предстоит переехать в маленькую двухкомнатную квартиру на Ленинском проспекте. Алименты составят тысячу рублей, потому что официально мой муж получает три. И главное — о той, самой последней операции, которая подарит моему сыну возможность ходить, речи даже не идет. А она стоит пятнадцать тысяч долларов. Муж не отвечает на звонки, а его адвокат дал понять, что он, проконсультировавшись со знакомым врачом, считает операцию нецелесообразной и не верит в ее успех.

Через неделю мне предстоит покинуть этот дом. Я не знаю, что сказать сыну. Не знаю — как сказать. У меня плохо получается в последнее время улыбаться и убеждать его, что все у нас будет хорошо. Операция назначена через два месяца. Сказать сыну, что ее не будет, я не могу.

Если бы не мой мальчик, я наверно покончила бы. с собой. Нет сил переносить все это… Но я даже этого не могу сделать. Что с ним станет тогда?

Но впереди у нас только пустота. Пустота и крах надежд. Что станет с ним, когда он узнает ?

Ночами мне снится один и тот же сон: нам с сыном нужно уйти вместе. Туда, где больше не будет боли… Вместе… Я просыпаюсь в холодном поту…"

Артем закончил читать письмо и поднял глаза на Полину. Похоже, она плакала давно, потому что глаза ее успели припухнуть от слез. Она хотела что-то сказать, но захлебнулась слезами и закрыла лицо руками.

— Не плачь, — сказал Артем, думая о чем-то своем. — У них все прекрасно.

Полина взорвалась:

— Ты бесчувственный! Ты.., злой! — выпалила она, глядя на него так, будто впервые увидела. — Как ты можешь так говорить?

Она вдруг перестала плакать и спросила с ужасом:

— Что ты имеешь в виду? Неужели она.., неужели они…

Губы ее задрожали, и Артем не выдержал:

— Да живы они! Мальчик ходит! А его мама прекрасно выглядит. Кстати, кажется, собирается снова замуж.

— Ты шутишь? — удивилась Полина. — Откуда ты можешь это знать?

— Случайно пересеклись. — Артему совсем не хотелось обсуждать с Полиной свои дела.

Но она схватила его за локоть и заглядывала в глаза.

— Я занимаюсь одним делом. Собирал информацию. Вот так и познакомился с Амелиной Екатериной Григорьевной.

— Эго правда? Артем, — глаза Полины сияли, — прости за то, что я наговорила. Расскажи мне, пожалуйста, как это получилось?

Артем лишь покачал головой.

— Ну пожалуйста, — не унималась Полина. — Я понимаю, что нельзя, но я никому, клянусь, ни слова, ни звука.

Несколько минут Артем раздумывал.

— Мне нужно взглянуть на другие письма, — сказал он.

— Не стоит, — неуверенно возразила Полина, — они могут быть личными. Это неудобно.

Полина быстро прикрыла ящик руками и строго взглянула на Артема.