Потом оглядел стол, потянулся к чайнику, но отдернул руку, словно обжегшись, и задел чашку. Фарфор, грохнув, как маленькая бомба, разлетелся на мелкие кусочки.

В это мгновение снаружи павильона знакомый голос позвал его по имени, потом еще раз, громче. Гарт приготовился к неизбежному и поспешил к главной двери павильона: красно-белая полосатая штора была все еще полуопущена. Он дернул за шнуры и поднял штору полностью.

Ему бросился в глаза перевернутый велосипед, он увидел его даже раньше, чем лицо спешившей к павильону женщины.

Велосипед валялся более чем в сорока ярдах от него; по травянистому склону с северной стороны дома тянулся велосипедный след.

– Хэл… – начал задыхающийся голос Бетти.

– Что Хэл?

– Он проехал мимо меня по дороге. У него был такой вид…

На Бетти была другая соломенная шляпка, темная юбка и серо-голубая блузка с высоким воротником. Жизнь снова обрела черты реальности, набрала темп и подхватила этих двоих людей, чтобы нести их с привычной скоростью, пока смерть не скажет своего последнего слова.

– Бетти, твоя сестра приезжала к тебе?

– Да. Она еще здесь.

– Где?

– В доме, полагаю. Она, наверное, уже вернулась с купания. Часа два назад мы с ней поругались и орали, как рыбные торговки. Я наговорила ей таких слов, от которых твоим друзьям пришлось бы затыкать уши. Поэтому я и сбежала, точнее, уехала на велосипеде. Но в твоей записке было сказано, что ты приедешь в шесть часов, так что я не могла…

– В моей записке? В какой записке?

Дыхание Бетти успокоилось, хотя румянец еще сохранился. Она смотрела на Дэвида широко открытыми глазами, и взгляд ее был необычен, словно она хотела проникнуть в его душу, хотела сказать, что изменила свое мнение. Бетти протянула ему левую руку.

Небольшой листок бумаги, сложенный в несколько раз в длину, торчал из серой перчатки. Гарт привязал шнуры шторы к ржавому крюку, чтобы она оставалась поднятой.

– В начале нашего знакомства, – сказала она, – ты написал мне две или три записки, напечатал на машинке. Я сохранила их, хотя они напечатаны. Это твоя машинка, да? Почему ты спрашиваешь? Ты видел Глинис? Хэл ее встретил?

– Бетти, я не хочу тебя пугать…

Она стояла на плотном песке, чуть в стороне от ступенек, которые вели в двери павильона, и, глядя на Дэвида снизу вверх, держалась необычно сурово.

– Я не хотел тебя пугать…

– Тогда скажи что-нибудь. Пожалуйста, ответь мне что-нибудь.

– Если смогу.

– Что-то случилось, – проговорила Бетти, – что-то, чего я боялась.

– Да.

Гарту показалось, что Бетти сейчас лишится чувств. Глаза ее стали бесцветными. Он спрыгнул со ступенек, подхватил ее за талию и крепко прижал к себе. Она дрожала.

Если бы кто-нибудь увидел их сейчас, он подумал бы, что они так же одиноки во всем мире, как одиноки сейчас на пляже; и, наверное, так оно и было. Левая рука Бетти с запиской, засунутой в перчатку, безжизненно повисла. Он пока не касался записки.

– Бетти, послушай меня. Твоя сестра мертва. Она лежит в одной из двух комнат павильона, в правой, если смотреть на море. С ней случилось почти то же самое, что случилось с миссис Монтегю вчера вечером. Тебе не тяжело это слушать?

– Со мной все в порядке. Я ненавидела ее.

– Да. Это факт, который говорит против нас. Нам придется защищаться, но мы не сможем ничего сделать, если не скажем друг другу всей правды. Ты понимаешь это?

– Ох, Дэвид, прости! – вскрикнула она. – О господи! Дорогой, пожалуйста, прости!

– За что? Здесь не за что просить прощения, дорогая. Ведь ты не убивала ее, как я понимаю?

– Нет! Нет! Я хотела, но знала, что не смогу. Я имела в виду, что…

– Я знаю, что ты имела в виду. Это не важно.

Бетти обняла его. Потом с судорожным усилием распрямила плечи. Дэвид продолжал говорить медленно, ласково, стараясь передать ей свою уверенность.

– Я соображаю сейчас даже хуже, чем обычно, – сказала она после паузы. Пожалуйста, спрашивай у меня что хочешь.

– Очень хорошо. Когда произошла ваша ссора? Когда ты в последний раз видела Глинис живой?

– Примерно два часа назад, – ответила Бетти. Ее твердость, если и была притворной, выглядела вполне убедительно. – Я не знаю точно, – она прижала руку к груди, – у меня не было с собой часов. Может быть, без десяти четыре. Это произошло в ее спальне.

– В ее спальне?

– Да, – отозвалась Бетти. – Глинис появилась ранним утром с вокзала. Она бросила саквояж и сказала, что собирается остаться на день или два. А еще она засмеялась и заявила: «Но не думай, голубушка, что для тебя это удобная возможность. Нет, нет, нет! Я оставила в Лондоне письмо на случай, если со мной что-нибудь случится».