Она провела весь следующий день, оглядываясь на окно в поисках каких-либо признаков моря. Что беспокоило ее так же, как и само видение, так это полное спокойствие Мейсона перед лицом этого ужасающего подсознания.

Устав от ходьбы, Мейсон присел на низкую декоративную стенку, скрытую от окружающих домов кустами рододендрона. Несколько минут он играл лежащей у ног пылью, водя по ней веткой. Бесформенная и пассивная, пыль тем не менее обладала теми же будящими воображение свойствами, что и ископаемый моллюск, излучая странный, накопленный веками свет.

Прямо перед ним дорога делала поворот и уходила под гору, к полям внизу. Меловой склон, покрытый зеленым дерном, поднимался в ясное небо. На склоне стоял металлический домик, а вокруг хода в шахту двигалось несколько фигурок людей, налаживая деревянный подъемник. Жалея, что не взял машину жены, Мейсон наблюдал, как фигурки одна за другой исчезают в шахте.

Образ этой непонятной пантомимы преследовал его весь день в библиотеке, заслоняя воспоминание о темных волнах, катящихся по полуночным улицам. Убеждение, что другие тоже скоро узнают о море, придавало Мейсону силы.

Готовясь лечь в постель этим вечером, он обнаружил, что Мириам сидит полностью одетая в кресле у окна с выражением спокойной решимости на лице.

– Что ты делаешь?
– спросил он.

– Жду.

– Чего?

– Моря. Не волнуйся, просто не обращай на меня внимания и ложись спать. Я могу посидеть здесь с выключенным светом.

– Мириам...
– Мейсон устало взял ее за тонкую руку и попробовал поднять с кресла.
– Дорогая, ну чего ты этим добьешься?

– Разве не понятно?

Мейсон присел в головах кровати. По какой-то причине, не только из желания защитить ее, он не хотел допускать жену к морю.

– Мириам, как ты не понимаешь? Может, на самом деле я не вижу его в буквальном смысле. Это может быть...
– придумывал он на ходу, ...галлюцинация или сон.

Мириам покачала головой, стиснув руки на подлокотниках.

– Не думаю. В любом случае я хочу выяснить.

Мейсон лег в постель.

– Сомневаюсь, что ты делаешь правильно.

Мириам поддалась вперед.

– Ричард, ты так спокойно это воспринимаешь; ты принимаешь это видение так, будто это какая-нибудь головная боль. Вот что меня пугает. Если бы действительно боялся этого моря, я бы не беспокоилась, но...

Через полчаса он уснул в темной комнате, а красивое лицо Мириам глядело на него из темноты.

Рокотали волны, отдаленный шелест мчавшейся пены за окнами разбудил его, в ушах ритмично звучал приглушенный грохот валов. Под шипение отступающей воды на улице Мейсон выбрался из кровати и быстро оделся. В углу, в отраженном свете далекой пены, спала в кресле Мириам с полоской лунного света на горле.

Бесшумно ступая босыми ногами по тротуару, Мейсон побежал к волнам. На сияющей линии прибоя он оступился, когда с глухим ревом ударил очередной вал. Упав на колени, Мейсон ощутил, как холодная блестящая вода, кишащая мелкой живностью, залила его грудь и плечи, замедлила течение и затем отступила, втянутая в зев следующей волны. В мокром костюме, прилипавшем к телу, Мейсон глядел вдаль моря. В лунном свете белые дома погружались в воду, как палаццо призрачной Венеции, как мавзолеи на насыпях какого-то островного некрополя. Только церковный шпиль еще возвышался над водой. В большом приливе вода продвинулась по улице на двадцать ярдов дальше, донося брызги почти до дома Мейсона.

В промежутке между волнами Мейсон стал пробираться вброд к улице, ведущей к далекому мысу. К этому времени вода перелилась через дорогу, залила темные лужайки и плескалась у крылец.

За полмили до мыса он услышал очередную волну. Запыхавшись, он прислонился к ограде, а холодная вода прокатилась по его ногам и потянула его, откатываясь назад. В отблеске бегущих облаков он увидел неясную фигуру женщины, стоящей над морем на каменной кромке утеса. Ее черное одеяние развевалось на ветру, а длинные волосы казались белыми в лунном свете. Далеко внизу, под ее ногами, прыгали светящиеся волны.

Мейсон побежал по тротуару, потеряв ее из виду, когда дорога повернула, и между ними встали дома. Наступление моря замедлялось, и он в последний раз увидел сквозь брызги белые волосы. Прибой начал убывать и угасать, и море стало отходить в проходы между домами, лишая ночь света и движения.

Когда последние остатки пены исчезли с мокрого тротуара, Мейсон вновь увидел мыс, но фигуры уже не было. Его мокрая одежда высохла, пока он шел назад по пустым улицам. Полуночный ветер унес за изгороди последний запах моря.