На следующее утро он сказал Мириам:

– В конце концов, это был сон. Думаю, что море теперь ушло. Как бы то ни было, этой ночью я ничего не видел.

– Слава богу, Ричард. Ты уверен?

– Совершенно.
– Мейсон обнадеживающе улыбнулся.
– Спасибо, что несла надо мной дежурство.

– Сегодня ночью я опять посижу.
– Она подняла руку: - Я настаиваю. После этой ночи я чувствую себя хорошо и покончу с этой штукой раз и навсегда.
– Она нахмурилась над кофейными чашками.
– Странно, но один-два раза мне казалось, что я тоже слышу море. Оно казалось очень древним и слепым, как будто вновь пробуждалось через миллионы лет.

По пути в библиотеку Мейсон сделал крюк, заехав к меловому обнажению, и припарковал машину там, где он видел освещенную фигуру беловолосой женщины, глядевшей на море. На бледный от пыли дерн падал солнечный свет, освещая вход в шахту, вокруг которого шла все та же, кажущаяся бестолковой, деятельность.

Следующие пятнадцать минут Мейсон ездил по улицам, заглядывая поверх изгородей в кухонные окна. Почти наверняка она живет в одном из домов неподалеку, и под капотом у нее все еще то черное одеяние.

Позже, в библиотеке, он узнал машину, которую он видел на мысу. Водитель, пожилой мужчина в твидовом костюме, изучал выставочные образцы местных геологических находок.

– Кто это был?
– спросил он Феллоуза, хранителя древностей, когда машина уехала.
– Я видел его на горе.

– Профессор Гудхарт, из экспедиции палеонтологов. Насколько я понял, они открыли интересный костеносный слой.
– Феллоуз показал на собрание фрагментов бедер и челюстей.
– Если повезет, перепадет и нам несколько кусков.

Мейсон уставился на кости, почувствовав вдруг смутное беспокойство.

Каждую ночь, когда на темных улицах появлялось море, и волны подбирались все ближе и ближе к дому Мейсона, он просыпался рядом со спящей женой, выходил в наполненный шумом моря воздух, брел по глубокой воде к мысу. На краю утеса он видел беловолосую женщину с поднятым над ревущими брызгами лицом. Ни разу ему не удавалось приблизиться к ней до того, как море начинало уходить, и он в изнеможении опускался на мокрый тротуар, когда улицы вновь появлялись из-под воды.

Однажды, когда он стоял, прислонившись к столбу у каких-то ворот, его осветили фары полицейской патрульной машины. В другую ночь он забыл запереть переднюю дверь после возвращения. За завтраком Мириам наблюдала за ним с прежней настороженностью, заметив тени вокруг его глаз.

– Ричард, я думаю, что тебе следует прекратить занятия в библиотеке. Ты выглядишь усталым. Может быть, ты снова видел тот морской сон?

Мейсон покачал головой, выдавив усталую улыбку.

– Нет, с этим покончено. Наверное, я перетрудился.

Мириам взяла его руки.

– Ты падал вчера?
– Она рассматривала ладони Мейсона.
– Дорогой, они еще не зажили! Ты же поцарапал их всего несколько часов назад. Ты, что не помнишь?

Погруженный в свои мысли, Мейсон изобрел какую-то историю, чтобы успокоить ее, затем унес кофе в кабинет и уставился на утренний туман, скрывающий верхушки крыш, как белое непрозрачное озеро, повторяющее контуры полуночного моря. Вскоре солнечный свет разогнал туман, и сразу же унизительная реальность нормального мира утвердила себя, наполнив его мучительной ностальгией.

Не думая ни о чем, он протянул руку к ископаемой раковине на книжной полке, но рука отдернулась, не дотронувшись.

Рядом стояла Мириам.

– Отвратительная вещь, - оценила она раковину.
– Скажи мне, Ричард, как ты думаешь, что вызвало твой сон?

Мейсон пожал плечами.

– Возможно, это было своего рода воспоминание...

Он поколебался, не сказать ли Мириам, что он все еще слышит волны по ночам, и о той беловолосой женщине на краю утеса, как будто кивавшей ему. Но, как и все женщины, Мириам верила, что в жизни мужа есть место лишь для нее одной. По какой-то извращенной логике он чувствовал, что его финансовая зависимость от жены и потеря самоуважения давали ему право утаивать от нее что-то свое.

– Ричард, что с тобой?

В его воображении брызги раскрылись, как прозрачный веер, и чародейка волн повернулась к нему лицом.

По пояс глубиной, море водоворотом бурлило на лужайке. Мейсон стащил с себя пиджак, швырнул его в воду и побрел по улице. Море было выше, чем когда-либо, и волны наконец достигли его дома, врываясь через порог, но Мейсон забыл про жену. Его внимание было приковано к мысу, у которого бушевала буря брызг, почти скрывая фигуру, стоявшую на гребне.

Вокруг Мейсона, пробиравшегося вперед иногда по плечи в воде, кишело множество светящихся водорослей. Пропитанный солью воздух щипал глаза. Он почти без сил достиг подножия мыса и упал на колени.