Наконец он остановился. Он стоял близко, что Бхаджат увидела, какие у него усталые, покрасневшие глаза. Он покачал головой.

— Почему ПРОН заранее не связалась со мной? Как вы посмели бросить без предупреждения и даже без спроса этот груз заложников прямо мне на колени?..

Голос его оборвался. Он вздохнул.

— Мне следовало бы держать себя в руках, — проговорил он помягче. — Я только что вернулся из Южной Африки. Вы, возможно, слышали, что там победила революция.

— Да, — подтвердила довольная Бхаджат. — Это была чудесная новость.

— Достигнутая ценой гибели почти ста солдат Всемирного Правительства. Это… менее чем чудесно.

— Но они не защищали режим.

— Они выполняли приказ, — ответил Освободитель. — Три дня назад они были неизвестным безликим контингентом войск Всемирного Правительства. А теперь они мученики, и весь мир громко требует мести за них.

Бхаджат ничего не сказала.

Старик устало упал в кресло рядом с ней.

— Понимаете, мы не можем позволить себе так сильно враждовать с Всемирным Правительством. Если оно мобилизует против нас свою армию…

— Но их армия маленькая, — указала Бхаджат, — мы можем поднять в десять раз больше.

— Их армия состоит из профессиональных солдат. У них есть мобильность и огневая мощь. А у нас есть численность и энтузиазм — пушечное мясо.

— Мы будем сражаться пока не победим.

— А вероятней, будем сражаться, пока нас всех не перебьют. Зачем вы угнали космический челнок? Какую это может принести пользу?

— Показать слабость Всемирного Правительства, — ответила Бхаджат, не доверяя ему своих настоящих мотивов. — Заставить его заплатить выкуп за заложников — за этих жирных бизнесменов и туристов.

— И вы привезли их сюда, так как думали, что я защищу вас?

— Да.

— Но я не могу защитить даже себя, если в Аргентину вторгнется армия Всемирного Правительства.

— Но вы же революционер!

— Да, — выправился он. — Но не террорист. Не угонщик.

— Цели у нас одинаковые, — заявила Бхаджат, — даже если тактика разная.

— Да? — задумчиво проговорил Освободитель. — Хотел бы я это знать.

— Ваш пример вдохновляет нас всех. В ПРОН все равняются на вас.

Он долго молча смотрел на нее.

— Вы серьезно?

— Конечно.

— ПРОН последует за мной?

— Для всего мира вы стали символом сопротивления Всемирному Правительству. Если вы захотите вести нас, мы последуем за вами.

В глазах старика появилось отсутствующее выражение.

— В то время, когда впервые было сформировано Всемирное Правительство, — произнес он так тихо, что Бхаджат гадала, предназначалось ли сказанное для ее ушей, — мы были офицерами чилийской армии. Как мы поддерживали тогда Де Паоло! Новое Всемирное Правительство покончит с нашими врагами, вернет землю народу, выгонит иностранные корпорации. Но оно так никогда этого и не сделало. Все стало не лучше, а хуже.

— Мы можем с ним бороться, — сказала Бхаджат.

— С кем бороться? С туристами? С купцами? Грабя банки? Угоняя космические челноки? Что это за борьба?

— Мы делаем, что можем, — ответила Бхаджат, чувствуя себя почти так, словно говорила с отцом.

Освободитель покачал головой.

— Нет, моя милая. Бой идет с правительствами, с руководителями, принимающими решения, думающими только о себе, а не о народе.

— С богатыми, — сказала Бхаджат.

— Не с богатыми, — отрезал он. С теми, кто служит богатым и сами себе не заботясь о бедных.

— Что же мы можем сделать? — спросила она.

— Вы серьезно говорите, что ПРОН последует за мной?

— Да, — горячо заверила его Бхаджат. — Вы можете слить все наши отдельные движения борцов в одно великое всемирное движение. Мы сможем бороться против угнетателей по всему миру, объединенно, согласованно.

— Тогда отлично, — сказал освободитель. — Первое, что мы должны сделать, это вернуть пассажиров из челнока и сам аппарат. Мы не воюем с туристами и рабочими.

— Но…

— Вы своего добились. Показали, что Всемирное Правительство не может защитить своих граждан от ПРОН. Вы приобрели всемирную известность. А теперь самое время проявить щедрость.

Бхаджат все-таки колебалась.

Освободитель, чуть улыбаясь, нагнулся к ней.

— Мир любит романтического героя-разбойника Робина Гуда или Панчо Вилью — пока не страдают невинные люди. Не обращайте мировое общественное мнение против вас, чересчур долго задерживая этих пленников.

Она посмотрела в его сильные серые глаза и решила, что у нее нет выбора. Его решение было уже принято, и у него была сила для проведения этого решения в жизнь.

— Я понимаю, — сказала Бхаджат. — Вы не могли бы… организовать их освобождение?