— Страна там большая.

— Дерьмо!

— И с ним эта ПРОНка, именующая себя Шахерезадой, — продолжила Арлен. — Кажется, бытуют некоторые сомнения, кто кого сцарапал в заложники, она его или он ее. Всю стрельбу производил, похоже, он.

— Мне в высшей степени наплевать, кто что кому сделал. И чаем. Мне нужен этот парень! Он моя собственность, черт побери, и я хочу вернуть его. Кобб из-за него непрерывно раскаляет эфир. Говорит, что он ему позарез нужен на «Острове номер 1».

Арлен покачала головой, и размякшие от пара снова кудри спали ей на глаза.

— Если она помогает ему… или если он у нее в заложниках — ну, она знает все подпольные явки, всех партизан-террористов от тех краев до…

Гаррисон с минуту подумал.

— В таком случае, я хочу, чтобы разыскали и ее.

— Это нелегко.

— Сообщи Штейнмецу, что он уволен. Кто бы там не был замом у него в Рио, сделай его главным. А Штейнмеца наладь сюда. Я намерен сделать из него показательный пример. И брось всех наших людей в Южной Америке на поиски этой парочки. Я хочу видеть их обоих.

— Это все равно, что искать двух муравьев в джунглях, — сказала Арлен.

— Хочешь получить то же, что ждет Штейнмеца?

— Нет!

— Тогда делай, что говорят.

Она поднялась на ноги. Ему пришлось вытянуть шею, чтобы увидеть ее длинные предлинные ножки, рельефы ее здорового тела и раскрасневшееся лицо.

— Куда это ты собралась? — спросил он.

— Позвонить туда, куда ты мне только что велел.

— Вон там есть телефон. — Он показал сквозь густой пар. — Звони отсюда. — И продолжал, снова ухмыльнувшись: — И скинь эти тряпки, пока звонишь. Я хочу, чтобы ты, когда закончишь, забралась в ванну и посмотрела, как долго эти девочки могут задерживать под водой дыхание.

Арлен посмотрела на него, уголки ее рта чуть сжимались в самом минимальном намеке на недовольство.

— Не пререкайся, — опередил ее Гаррисон. — Дай этим девочкам хорошенько поработать над тобой, и я покажу тебе, что еще прислал Хасимото. Тебя он тоже не забыл.

— Да?

Гаррисон кивнул. Две «ныряльщицы за жемчугом» улыбнулись и кивнули, стоя по бедра в надушенной парящей воде. Их проинструктировали делать все, что им скажут и не говорить ни на каком языке, если им не разрешат разговаривать.

Губы Арлен слегка изогнулись кверху.

— Ты грязный старикан, ты знаешь это?

— Зачем скрывать? — весело признал Гаррисон. — Но в моем возрасте я получаю от наблюдения чуть ли не единственное удовольствие. А ты все равно эксгибиционистка. Тебе это по душе.

Арлен ничего не сказала.

— Ну, скажи правду, — в скрипучем голосе Гаррисона самую малость зазвенел металл. — Тебе ведь по душе пускать пыль в глаза, показывая, на что ты способна, не так ли?

Она не ответила.

— Не так ли?

— Разумеется милый, — сказала наконец Арлен, расстегивая блузку. — Я наслаждаюсь каждой минутой этого.

Кови Бовето и Цзю Чжан Лю не могли в большей степени отличаться друг от друга, и все же принадлежать к одному биологическому виду.

Бовето был человеком рослым, массивным, с широким лбом, нависшим над крошечными, зыркающими, подозрительными глазами. Лицо его обычно выражало хмурое настроение. А первый инстинкт всегда побуждал его атаковать любую проблему в лоб.

Лю же в более раннюю эпоху стал бы философом, мудрецом, мандарином. Он был миниатюрным, тихим, почти аскетичным на вид. Свои настроения страсти и удовольствия он старательно скрывал за маской ничего не выражающего лица.

Они сидели в номере Лю в штаб-квартире Всемирного Правительства в Мессине. В номере присутствовала лишь самая слабая аура Китая: висевшая на одной стене картина, писанная на шелке, драгоценная ваза в углу. В остальном же он, как и все прочие номера в здании штаб-квартире, блистал современным западным хромом, пластиком и стеклом меблировки.

— Но он же отходит от сердечного приступа, — говорил Бовето. Он тяжело сидел в плетеном пластиковом кресле с кружкой темного пива на столике перед ним.

Лю сидел, не сгибая спины, на табурете с плюшевым верхом по другую сторону стола, у его локтя стоял стакан абрикосового вина размером с наперсток.

— Ему больше восьмидесяти лет, — тихо напомнил китаец. — Он не может долго протянуть дальше.

Бовето пожал плечами.

Тогда Законодательное собрание изберет нового директора.

Лю склонил голову едва ли на сантиметр.

— Ты подумывал о том, кто может быть кандидатом?

Глаза африканца сузились.

— Немного.

— Возможно будет полезным, — мягко предложил Лю. — Если мы обсудим возможные кандидатуры и сойдемся на одном лице. Если мы сможем достигнуть такого соглашения, то наверняка сможем убедить основную массу африканских и азиатских делегатов проголосовать за это лицо, и оно наверняка станет следующим директором.