– Что тебе еще надо, болван?
– прошипел Ариман, прожигая меня огненными глазами.

– Где она? Что вы сделали с ней?

Он перевел дыхание и бросил на меня насмешливый взгляд.

– Откуда мне знать? Должно быть, рыщет по степи, разыскивая своего милого. Кто-то, наверное, сказал ей, что ты не вернулся вместе с Угэдэем и его свитой.

– Ложь!

– Тем не менее она поверила. Сейчас она скорее всего разыскивает тебя, точно так же, как и ты ее.

– Я не верю вам.

Он презрительно пожал могучими плечами.

– Могу добавить, что она ищет тебя в одиночку. Бесстрашные монгольские воины, испугавшись грозы, разбежались по домам. Монголы суеверный народ, как тебе должно быть известно. Впрочем, их тоже можно понять. В чистом поле каждый из них представляет собой естественный громоотвод.

Мне самому доводилось слышать жуткие истории о вооруженных воинах, застигнутых грозой в степи, и я не стал оспаривать последнего утверждения Аримана.

– Я не причинял ей вреда, Орион, - повторил Ариман, - хотя бы потому, что в этом нет никакой необходимости.

Я медленно поднялся на ноги.

– Нет, конечно. Вы просто послали ее на верную смерть.

– Если ты так опасаешься за ее жизнь, почему бы тебе не оседлать своего коня и не отправиться на ее поиски? Она только обрадуется, увидев своего спасителя.

– Так вот чего вы добиваетесь? Удалить меня из города, чтобы отправиться к Угэдэю и без помех завершить свое грязное дело?

На этот раз он не ответил.

– Вы давно сознательно отравляете Великого хана, - обвинил я его.
– Я мешаю вам, вот вам и пришла мысль подобным способом удалить меня из города.

Несколько секунд он никак не реагировал на мои слова. Затем он поднял голову и рассмеялся жутким оскорбительным смехом.

– Подумать только, - фыркнул он, - оказывается, ты еще больший идиот, чем я предполагал. Убить Угэдэя! Надо же придумать такое!
– Он снова рассмеялся мерзким, скрежещущим смехом.
– Отправляйся на поиски своей бабы, - произнес он, указывая на дверь.
– Можешь быть спокоен, лично я не сделал ей ничего дурного. Ну а если с ней что и произойдет в степи, это уже не моя забота.

У меня не было выбора. Я не мог сражаться с ним, он был слишком силен для меня. И хотя я не слишком доверял его словам, мысль об Агле, застигнутой бурей посреди дикой степи, заставляла меня последовать его совету и направиться в сторону ближайшего загона для лошадей на окраине столицы.

Когда я добрался до места, дождь лил как из ведра. Я приказал старому конюху поймать мне коня. К этому времени меня уже достаточно знали в Каракоруме, и старик без возражений отправился выполнять мое распоряжение. Впрочем, я и так не получил бы отказа. Воровство как таковое вообще было неизвестно среди монголов. Если кто-то не возвращал коня в срок, за ним посылались воины, которые без труда улаживали инцидент. Как ни удивительно, но при порядках, существовавших в Монгольской империи, спрятаться в бескрайней степи, да еще чужестранцу, не удалось бы ни при каких обстоятельствах, и рано или поздно похититель неизбежно предстал бы перед лицом правосудия.

– Но сейчас очень плохое время для поездки, - пытался отговорить меня старик, пока я седлал коня.
– Такая буря способна убить самого сильного мужчину...

Я пропустил его слова мимо ушей и вскочил в седло. Дождь все усиливался, и на мне уже не оставалось ни одной сухой нитки. Раскаты грома сотрясали степь.

– Вы погубите лошадь, - прокричал старик мне вслед. Как истинный монгол, он приберег самый сильный, с его точки зрения, аргумент напоследок.

Но я не слушал. Пришпорив коня, я направил его прямо в ночь. Разумеется, это была чистейшая авантюра. Искать Аглу в бескрайней степи, ночью, да еще в такую погоду было еще более безнадежной затеей, чем пытаться отыскать иголку в стогу сена. Тем не менее я не собирался отступать. Я не мог допустить, чтобы Ариман вторично убил ее на моих глазах. О своей жизни я уже не думал.

Раскаты грома не слишком беспокоили моего коня, но когда зигзаг молнии прочертил небо и ударил в землю где-то впереди меня, он взвился на дыбы и едва не выбросил меня из седла. Дождь превратился в сплошную стену воды, и я не видел ничего дальше гривы моего коня. Продолжать поиски в этих условиях было чистым безумием, и все же я с упорством, достойным лучшего применения, углублялся в дикую степь.

Но мой мозг непрерывно работал. Снова и снова я анализировал имевшуюся в моем распоряжении информацию, взвешивая и сопоставляя известные мне факты. Несомненно одно, я направлен сюда, чтобы помешать Ариману добиться своей цели. Но как я мог осуществить свою миссию, если не знал самого главного - его истинных намерений? По-видимому, Ариман искренне удивился, когда я обвинил его в попытке убить Великого хана. Насколько я знал, он почти каждую ночь приносил Угэдэю некое снадобье. Но если это не медленно действующий яд, то что?

Скоро моя лошадь выбилась из сил и перешла с галопа на медленный шаг. Я знал, что даже самые сильные монгольские воины не отважились бы углубиться ночью в степь при таких условиях. Знал, но не прекращал своих поисков.

Итак, чего же добивался Ариман? Если он намеревался убить меня, то он мог легко это сделать в своем храме, несколько часов назад. Никто бы и не узнал. Вместо того он направил меня в степь, прямо в эпицентр ужасной грозы. Неужели только для того, чтобы меня убил разряд молнии? Это казалось крайне маловероятным. Тогда, может быть, чтобы на время удалить меня из города? Да, пожалуй, в этом был определенный смысл. Изолировать меня от Угэдэя. Но чего ради, если Ариман не стремился убить Великого хана? Должна же быть какая-то причина!